— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а Не-е-е-е-е-ет – вновь крик и лязг металла и снова крик и кровь брызнувшая со стороны его тела и кишки, взмывающие над головами гномов. Меня стошнило, Оксану, похоже, тоже, а потом… Потом я рванул со всей силы, забыв обо всём. Обуреваемый ужасом, я не заметил, как толкнул Оксану. Она упала оземь и окликнула меня, но я пробежал дальше и только потом понял, что сделал. Я обернулся, когда она уже встала и побежала за мной, но споткнулась. Я собирался ей помочь, но ноги не слушались, они хотели рвануть дальше вперёд. Я только смог протянуть руку и крикнуть: «БЕЖИМ!» – она снова поднялась и побежала в мою сторону и тут я заметил, пространство вокруг меня опять зашевелилось. Из сугробов выпрыгивали гномы, они пытались поймать Оксану, но падали прямо за ней и вот я готов был схватить её своей протянувшейся рукой, как она вновь споткнулась, но не сама, она взвыла:
— О боже, нет моя нога, А-а-а-а-а-а! – из её стопы торчал нож. Сугроб рядом с ней отряхнулся, мерзкий сморщенный гном вылез из него и сказал:
— Эгей ты украла мой нож! Верни пожалуйста хе-хе-хе! – и со смехом вырвал его из её ноги. Она пнула его другой ногой со всей силы, так что он улетел метров на пять, но тут же на неё прыгнули множество других. Я так и смотрел с протянутой рукой оцепеневший, как её рвут. Она уже не была красивой, откушенный нос, отрезанное ухо, исколотое ножом лицо, кишки наружу, кости, торчащие из тела, они рвали её и ломали словно курицу на праздничном столе, а она ещё живая сначала звала, а потом просто смотрела на меня. В её глаза читалось презрение и осуждение за то, что я ничего не сделал. И в то же время просьба и мольба о спасении, но я… я не спас её. Я просто побежал вперёд. Я видел, как сугробы вокруг меня шевелились, из-под которых выскакивали тёмные фигуры с жёлтыми глазами. Я бежал, пока меня не осветил свет фонарного столба, выбежав из парка, я пробежал ещё метров пятьдесят, а когда обернулся, в темноте леса словно множество слабых фонариков на меня смотрели они. Жёлтые глаза и как кажется слышал смех и их призыв вернуться.
В тот вечер я делал то, что и задумывал, пил, много пил, не веря в происходящее. На следующий день я позвонил в полицию, утверждал, что моих друзей убили, возле будки в парке. Там все проверили, но ничего не обнаружили, даже будки не было. Я рвал и метал, доказывая свою правоту, не ходил на работу, потому что боялся парка. Спустя полгода, меня уже определили в местного дурочка, уволили с работы, в конце концов, меня хотели посадить в психушку. Тогда я начал всё отрицать и вместо того, чтобы отстать от меня, меня стали вызывать на судебные разбирательства и, более того, пытались обвинить меня. Да-да Оксана и Тимофей их ведь больше не было. Кто же тогда виноват во всём как не человек, пытающийся всё спихнуть на желтоглазых карликов. В конце концов, я захотел умереть, чтобы оградиться от всего этого унижения, всей этой несправедливости и вероятной правды, что это действительно я убил Оксану и Тиму и что я просто сошёл с ума. В итоге я пошёл в тот самый лес также зимой спустя пару лет в тот же самый день, но всё, что я там увидел это скамейка с влюблённой парочкой. Они присмотрелись ко мне, а потом захохотали. Они знали меня, и парень в попытке изобразить голос Микки Мауса сказал:
— Эге-гей, дружок подойди-ка сюда! Я покажу тебе кое-что интересненькое хе-хе-хе! – и они снова заржали. Я был зол и хотел было подраться, но заметил сугробы, они двигались, небольшие движения в темноте, но они были. Мне стало жутко меня трясло и в то же время я испытал облегчение, ведь я был прав. Желтоглазые карлики, прячущиеся в сугробах, они существуют, и они здесь, хотят напасть, выжидают удобного момента. Парень меня окликнул:
— Ну что псих вали отсюда! Не мешай нам! – он схватил девицу за коленку, и они снова рассмеялись, я улыбнулся им в ответ и сказал:
— Ухожу, ухожу приятного вечера – повернувшись, я пошёл домой. Мне казалось я до сих пор видел, как сугробы двигаются, но никто не выпрыгивал на меня, когда я вышел из парка, меня вновь сковал страх и в то же время облегчение. «Всё-таки я прав». Вдали лесной тропинки я слышал крик… Два душераздирающих вопля парня и девушки… Крика боли и отчаянья. Я обернулся и снова увидел его. Маленького, мерзкого желтоглазого карлика со сморщенной кожей и выпирающими заячьими зубами. Он улыбнулся мне, захихикал и произнёс голосом Микки Мауса: