Моя первая попытка уйти, убежать в другую жизнь закончилась полным поражением, но это совершенно не означало того, что я совсем отказался от мысли о бегстве. Я рассуждал так: если не удалось покорить будущее, то, вполне возможно, удастся подчинить себе прошлое, тем более что в этом случае ничего выдумывать не надо, нужно лишь напрячься и всё достоверно вспомнить.
Я уже твёрдо знал, что у меня всё получится, но всё же сначала не решался окунуться в прошлое, потому что моё настоящее немного скрашивалось начавшимся общением с женой, а главное — её обещанием. Но всё это было впереди, а пока росло желание свободы, последней свободы, и я решил пожертвовать всем ради того самого глотка, перед которым всё в жизни, а порой и сама жизнь — ничто.
Вся моя затея смахивала на добровольное сумасшествие, но я радовался этому, настолько отчаяние владело мной. Я решил бросить первый пробный камешек в мутную реку прошлого — и оказался десятилетним мальчиком в порванной рубашке, маленьким и худым, со сбитыми коленками и испачканным лицом. Я стоял в саду за небольшим деревенским домиком и отдирал смолу со ствола вишни — не существовало на свете ничего вкуснее этой смолы! Ветерок трепал мои выгоревшие на солнце волосы, доносил всевозможные летние запахи — о, эти запахи детства! Краешком сознания — тем, которое ещё цеплялось за моё истинное настоящее, — я вспомнил, что никогда впоследствии не был так беззаботен и счастлив. И тем же самым едва уловимым уголком разума, который ещё принадлежал неподвижному сорокалетнему мужчине, я вдруг отчётливо понял, что игра проиграна — хотя я ещё вижу и цветы, и луг, — что уже ничего не изменить — хотя я ещё бегу по росе. Реальность в конечном счёте всё равно возьмёт верх, как ни крути.
И вот я уже на опушке тёмного соснового леса. Оттуда тянет теплом и немного сыростью; птицы наперебой что-то кричат по-своему; почти за каждым деревом прячется тайна. Я один во всём мире. Ложусь в густую траву и наблюдаю, как муравьи тянут ещё сопротивляющуюся гусеницу. Вдруг в лесу раздаётся странный звук — нет, это голос, очень знакомый голос. Я вскакиваю и бегу на звук, но лес всё дальше и дальше от меня. Вот он совсем исчез, а я нахожусь посреди огромного, бескрайнего луга. Тогда я падаю лицом вниз и тихо плачу. Всё против меня, я чувствую враждебность злой и непонятной силы. И вот наконец заканчивается моё одиночество. Из образовавшейся туманной дымки выползает какое-то большое и неуклюжее животное. Оно медленно превращается в мою любимую женщину и делает мне внутривенный укол. Впрочем, всё это может быть всего лишь очередной моей фантазией… последней фантазией…
Шесть
— Объясните же мне наконец, почему мы все так похожи друг на друга? — спросил самый молодой из собравшихся, длинноволосый студент в коротких штанах, с татуировкой на ноге. — Я пока что ничего не понимаю.
— Внешнее сходство легко объяснимо, — ответил второй, постарше. Он был весёлый и бесшабашный, стриженые вихры торчали в разные стороны. — А как все мы смогли встретиться — вот это загадка.
— Всё это очень сложно, — тихо произнёс третий, молодой мужчина с виноватыми глазами. — Здесь, я думаю, не обошлось без вмешательства каких-то высших сил.
— Вот именно, — задумчиво подтвердил четвёртый, хмуря испитое лицо. — И что это за место такое? У меня есть кое-какие догадки, но…
— А я, пожалуй, знаю, где мы, — с большой долей уверенности сказал пятый, пожилой и самодовольный. — Но как такое возможно? Просто мистика какая-то…
— Нет ничего мистического, — возразил шестой, старик с копной седых волос.
Он устроился удобнее, откашлялся и сказал:
— Все вы слышали о различных вероятных вариантах бытия, так называемых пространственно-временных континуумах…
— Так мы — представители этих континуумов, каждый — своего? — перебил самый молодой и самый нетерпеливый.