— А то совсем уж… Как бабы…
После паузы он продолжает:
— Ладно, чего уж… Пойду я, Лёньку сменить давно пора.
— Я пiду, — вызывается Сидорчук.
Он кряхтит, отдаёт Мохову кисет, берёт винтовку и, согнувшись, уходит во тьму. Через минуту появляется худощавый паренёк лет восемнадцати, прислонив винтовку и запахнувшись в шинель, приседает к товарищам.
— Ты, Иван, эти настроения брось, — зло говорит Авдеев. — Тут не дураки сидят. Все всё понимают…
— Погоди, Авдей, — из темноты приближается красноармеец Тэюттин. — Дай я скажу. Всем скажу, — говорит он чуть громче, приглашая подсесть ближе. — Важное скажу.
Когда все придвигаются к нему, Тэюттин тихо произносит:
— Когда к тебе приходит смерть, ей в лицо смеяться надо. Так у нас делают. Отец моего деда так умирал. Мне дед говорил. Он совсем маленький был, на берегу стоял. Всё сам видел. Большая льдина откололась и далеко в море ушла. Там отец моего деда был и другие охотники…
Голос Тэюттина набирает силу. Авдеев внимательно слушает, прищурившись. Мохов же, закрыв глаза, пытается нарисовать в воображении рассказ северного зверобоя.
— Да… Там много людей было… Они знали, что льдина их в море на смерть уносит. И тогда они, чуя приближение смерти, стали в большой круг, друг к другу спинами, и подняли оружие…
— В смерть стрелять, что ли? — усмехается Авдеев.
Тэюттин не обращает на это внимания.
— А потом они смеялись. Громко смеялись. Так громко, что на берегу слышно было. Мой дед говорил. Он слышал.
Тэюттин достаёт из кармана трубку, берёт у Мохова кисет, не спеша набивает, закуривает и говорит:
— Обычай…
— А с чего смеялись-то? — спрашивает Мохов.
— А смешное рассказывали. Про это, — отвечает Тэюттин и показывает ниже пояса.
Бойцы негромко смеются.
— Ладно, — говорит Авдеев. — Поспать надо… А то как же помирать-то не выспавшимися, а, Иван?
Тот не отвечает.
Уставшие солдаты быстро утихомириваются. Мохов закрывает глаза и вдруг чувствует холодный, пронизывающий насквозь северный ветер. Он хочет укутаться в шинель, но на нём вдруг оказывается тёплая меховая подпоясанная кухлянка[1], поверх которой мама надела на него непромокаемую камлейку[2] из нерпичьих кишок. Едва он это обнаруживает, становится гораздо теплее. Новенькие и высокие торбаса[3] согревают ноги. Ладно подогнанная одежда даже создаёт хорошее настроение, но что-то всё равно не даёт ему покоя, тревожит его. «Отец!» — вспоминает он и со всех ног пускается к морю, успев удивиться своему странному промедлению.
Недавно Тынэ-нкэю исполнилось семь лет, и сегодня отец впервые берёт его с собой на охоту. Запасов почти не осталось, зима выдалась голодной. Мужчины собираются сетью ловить тюленей. К морю идут на лыжах — накануне отец проверил их исправность, а Тынэ-нкэй с удовлетворением ощупал камус[4], которым подбиты лыжи. Когда подходят к берегу, отец неожиданно для мальчика велит ему оставаться на берегу. Тынэ-нкэй обижается, но виду не подаёт — отец всегда учит его не выказывать своих чувств. Тынэ-нкэй смотрит, как среди торосов удаляются охотники, и молча завидует.
Но вдруг начинает свистеть ветер, поднимается волна. Большая льдина с громким треском отрывается и идёт в море…
Льдина уходит далеко. Подбежавший Тынэ-нкэй останавливается у края льда, тяжело дыша. Отсюда среди охотников отца не видно, да и сколько человек стоит на льдине, посчитать не получается — мужчины собираются в круг. Свистит ветер, но сквозь этот свист Тынэ-нкэю отчётливо слышится далёкий смех нескольких человек. Он знает наверняка, почему зверобои смеются.
Мальчик понимает, что отец больше не вернётся. Раз уж дýхи решили его забрать, то звать на помощь не имеет смысла. Да и звать некого — стойбище далеко. Теперь Тынэ-нкэй становится старшим мужчиной в семье. Ещё слыша смех с моря, он поворачивается и, немного сгорбившись, бредёт в сторону стойбища. Он несёт тяжёлую весть…
Ветер сдувает с ног, сбивает с дороги, мальчик часто падает, поэтому теряет верное направление. Спустя время Тынэ-нкэй понимает, что заблудился. Он не волнуется до того момента, пока какой-то злой дух, мелкий пакостник, не крадёт его лыжи. Кухлянка больше не спасает от холода. Тынэ-нкэй замерзает и не может идти дальше. У него кончаются силы, ноги не слушаются. Когда он в очередной раз падает, то решает больше не подниматься.
Темнеет, стихает ветер, показываются звёзды. Тынэ-нкэю становится теплее оттого, что возникает безразличие к дальнейшей жизни. И тут он слышит задорный собачий лай.
2
Камлейка — промысловая одежда из кишок морских животных или ткани у народов Аляски и северо-востока Сибири.
4
Камус — подкладка на скользящую поверхность лыжи для того, чтобы лыжа не проскальзывала при подъёме. Изготавливают из шкуры голени оленя.