А Сухэ больше всего на свете любил свободу. Он был горяч, не терпел никаких оскорблений, ненавидел всякое притеснение. Правда, любил оружие. Всякое: острые клинки, винтовки, револьверы, пушки. Глаза его вспыхивали жадным огнем, когда он видел красивый нож или револьвер за поясом у какого-нибудь князя. Он считал себя охотником, хотя охотился редко, и страсть к оружию жила в его сердце, владела его помыслами. Он не однажды брал на праздниках призы по стрельбе из лука, сбивал орла на лету. Заветный лук до сих пор лежал в юрте. Стрелков из лука разделяли на команды по двенадцать человек. Каждый стрелок пускал за один раз пять стрел, всего же двадцать стрел с расстояния в сорок пять маховых саженей. А победителей награждали званием «мэргэнов» — метких стрелков.
Но настоящего огневого оружия у Сухэ не было никогда. Однажды в лесу он случайно повстречал охотника, и тот разрешил ему потехи ради выстрелить из своего самодельного ружья с сошками. Дрожащими от волнения руками юноша взял ружье и выстрелил. Это было самое высокое счастье. Тот свой первый выстрел Сухэ не мог забыть и до сих пор.
Мысль о солдатчине была страшна. И все же где-то в глубине сознания засела мысль: «Ну, а как же по-другому? Не сидеть же сложа руки! Если маньчжуры полезут на Монголию, пойду!»
С тяжелыми думами заснул Сухэ. Он не знал, что его судьба уже решена.
Утром в юрту зашли два чиновника. Один из них в фетровой шляпе, чесучовом халате и гутулах с загнутыми носками, сощурившись, оглядел Сухэ с ног до головы и произнес басовитым голосом:
— Вот где ты укрываешься от воинской повинности, собачья блоха! Не хочешь служить «многими возведенному»!
Другой чиновник зачитал бумажку, в которой говорилось, что сын арата Дамдина Сухэ, девятнадцати лет от роду, отныне призывается на воинскую службу и ему надлежит сегодня же прибыть на призывной пункт. В случае, же уклонения…
Но чиновники, судя по всему, были настроены миролюбиво. Они не отказывались от угощения, предложенного Дамдином. Мать, Ханда, прислуживала за столом: подавала куски мяса, разливала в пиалы чай, подкладывала борциги на бараньем сале.
Чиновники руками разрывали сухожилия, обгладывали кости. Жир капал с их подбородков. Выпив несколько пиал чая, они разговорились.
— Хороший будет солдат, настоящий батыр. Наденут на него хантаз (безрукавку) и солдатскую шапку. Придет на все готовенькое. Девять китайских долларов в месяц будет получать. Дадут новенькое обмундирование, коня, скорострельную винтовку. Конечно, кому охота идти в цирики! Но сейчас призывают и старых и молодых. Аймачные собрания каждый день присылают таких молодцов. Приезжают со своими юртами и конями.
Они расхваливали военную службу на все лады. Даже мать, Ханда, заслушалась и вытерла слезы. Но когда чиновники ушли, мать опять залилась слезами. Ее любимого сына забирали в солдаты… Дамдин молчаливо сидел на кошме, седая голова его вздрагивала, в глазах была тоска. Он не понимал, почему именно его Сухэ забирают.
Сухэ тоже молчал. Утешать родителей было бесполезно. Все решилось само собой, помимо его воли. Служба его больше не страшила. Жаль было оставлять родителей. Отец все чаще и чаще жаловался на ломоту в костях. Раньше Сухэ хоть изредка, но мог помогать матери и отцу. Теперь даже этой маленькой помощи не будет.
Он взял узелок с едой, засунул за голенище сапога нож, поцеловал отца и мать и вышел из родной юрты.
ХАНТАЗ И ШАПКА ЦИРИКА
Худжирбулан находился в двадцати верстах от Урги. Сюда и направили девятнадцатилетнего Сухэ для прохождения службы. Здесь, в военных лагерях, были сосредоточены основные силы армии «солнечно-светлого». Казармы, юрты, майханы, складские помещения…
День выдался морозный. У дровяного склада стояла группа новобранцев. Сухэ подошел к ним. Огромный парень, выкатив глаза и закусив губу, взмахивал тяжелым топором и с уханьем опускал его на толстое полено. Топор со звоном отскакивал. Полено было словно железное. Новобранцы один за другим брали топор и после очередной неудачной попытки в смущении отходили. Низенький кривоногий начальник — дарга — со стороны наблюдал за этой сценой.
— Эй, ты! Не хочешь погреться? — крикнул он Сухэ.