Весь личный состав был выстроен на плацу.
Хатан-Батор Максаржаб вызвал из строя Сухэ и обнял его.
— Правительство автономной Монголии восхищено вашими героическими подвигами, — произнес военный министр. — За беспредельную любовь к родине и народу вам присваивается почетное звание Батора. Отныне все будут называть вас Сухэ-Батор!..
Максаржаб своими руками прикрепил к головному убору героя шарик-джинс четвертой степени.
Разгром изменника Бабужаба был только ярким эпизодом в борьбе лучших людей Монголии за независимость своей родины. И пока цирики, вчерашние араты, проливали кровь на полях сражений, богдо-гэгэн и его клика делали свое черное дело. Призрак революции неумолимо стоял перед затуманенным винными парами взором хана. Весть о победе над Бабужабом он выслушал равнодушно. Было бы даже лучше, если бы не связывались, с этим японским ставленником. Дуань припомнит все… Ведь он сам возглавляет прояпонскую группу «Аньфу».
Во Владивостоке высадилась стотысячная японская армия, к ней присоединились английские и американские отряды. Формировались белогвардейские части. Японцы вновь вытащили пропыленный план создания «Великой Монголии», включающей в себя Бурят-Монголию, Внешнюю и Внутреннюю Монголию, Баргу, Кукунор и другие районы, населенные монголами. Во главе «движения панмонголистов» они поставили своего агента — белогвардейского атамана Семенова. Под всем этим крылось стремление превратить Монголию в базу для войны против Советской России.
Атаман Семенов обосновался на железнодорожной станции Маньчжурия. Здесь он организовал отряд из китайцев и монголов в полторы тысячи человек и стал готовиться к походу во Внешнюю Монголию. Конференция, которую он созвал на станции Даурия, избрала правительство «Великой Монголии» со столицей в Хайларе. В Ургу направили делегацию с предложением богдо-гэгэну занять трон будущего великого государства.
Сколько лет мечтал Джебдзундамба-хутухта о престоле хана «Великой Монголии»! Теперь, казалось, мечта могла осуществиться. Ему предлагали власть, хотя он для собственного же блага не пошевелил даже пальцем. Соблазн был слишком велик.
Но богдо скоро опомнился. Он уже знал, что китайские милитаристы категорически протестуют против создания «Великой-Монголии».
В Урге находились китайские солдаты, они же контролировали телеграф. Как бы не потерять и свой собственный трон!.. А кроме того, кто может поручиться, что тот же нэйсэ-гэгэн Мэндбаир, высший лама Внутренней Монголии, перешедший на службу к японцам, не постарается столкнуть его, «многими возведенного»?
Делегация так и не была принята богдо-гэгэном. Панмонгольская авантюра провалилась, «правительство» распалось, а глава его, нэйсэ-гэгэн Мэндбаир, был схвачен и расстрелян китайцами. Когда богдо-гэгэн узнал об участи своего собрата из Внутренней Монголии, то содрогнулся: такая участь ждала и его. Пекинское правительство сразу же использовало панмонгольскую авантюру в своих целях. Оно двинуло во Внешнюю Монголию свои войска, якобы для того, чтобы защитить последнюю от происков панмонголистов. Сановники клики «Аньфу» утвердились в Урге. Появились китайские гарнизоны и в Кяхте и в других городах. Истинные причины ввода своих войск пекинское правительство объяснило пол года спустя через агентство Рейтер: «Принимая во внимание положение, создавшееся в Сибири в 1918 году вследствие распространения большевизма и повсеместных волнений, Китай увидел себя вынужденным заняться вопросом, тесно связанным с безопасностью Пекина…»
К этому времени ярые сторонники сближения с Россией Ханда-Дорджи и Намнан-Сурун уже были убраны с дороги: их отравили. Премьером автономной Монголии стал один из крупнейших церковников, шанцзотба Бадма-Дорджи. Перепуганный насмерть успехами Красной Армии, приближавшейся к границам Монголии, этот шанцзотба готов был отдать страну в рабство кому угодно: хоть японцам, хоть аньфуистам.
На очереди стоял вопрос о ликвидации автономии Монголии.
А в жизни Сухэ-Батора в это смутное время началась новая полоса.
ЛИКВИДАЦИЯ АВТОНОМИИ
«Гоймин-Батор», «Сухэ-Батор»… Слава о его боевых делах шла по степи. Войско Бабужаба было разбито. Цирики вернулись в Ургу героями. С командиром Сухэ-Батором теперь их связывала дружба, скрепленная кровью. Его по-прежнему называли «бакши» — учитель. Образовался круг людей, испытанных, закаленных, на которых Сухэ-Батор всегда мог положиться. Он стал признанным вожаком.
Дальний боевой поход закалил и самого Сухэ-Батора. Обожженный жгучими ветрами до черноты, еще больше раздавшийся в плечах, он после долгих месяцев разлуки вошел в свою юрту. Янжима бросилась навстречу. Сухэ-Батор обнял ее, погладил по голове, затем схватил сына Галсана и подбросил его к самому орхо юрты. Глаза превратились в две веселые полоски. Он снова был дома.