По сути, это была вторая засада. Белогвардейцы хорошо замаскировались, решили не обнаруживать себя. Конную разведку красных они пропустили, не обстреляв ее. Но когда авангард Красной Армии и монгольских войск попытался форсировать Хару, белогвардейцы открыли огонь из всех видов оружия. С визгом плюхались в реку снаряды, поднимая высокие султаны воды. Бандиты били — прямой «наводкой. Пришлось повернуть обратно и залечь: идти напролом не имело смысла.
Тогда решено было бросить в обход эскадрон. Маневр удался. С налету красные конники захватили около пятидесяти белогвардейцев, два пулемета, свыше полсотни винтовок. Удар был неожиданным. Немчинов, бросив орудие с запасом снарядов, снялся с позиций и бежал на юг.
Путь на Ургу был открыт.
На Селенге к частям Народно-революционной армии примкнули восемьдесят монгольских солдат, бежавших из унгерновской части.
«Указ солнечно-светлого, десятитысячелетнего богдо Эцзенхана» Сухэ-Батор получил в Бургултае.
Прочитав указ, главком рассмеялся:
— Рукой «солнечно-светлого» водила рука белого барона. Богдо хочет заверить нас, что в Урге нет военных сил. Это ли не подлое лицемерие! Откуда же взялся Немчинов? Где находятся Жамбалон и баргут Лубсан? Он называет нас своими «дальними учениками». Скоро мы ему разъясним, что у революционеров есть один учитель — Ленин! И мы самые близкие ученики великого Ленина.
Богдо предлагает нам сложить оружие. Русские говорят в таких случаях: кукиш с маслом!
Посовещавшись, члены временного Народного правительства решили оставить указ богдо-гэгэна без ответа и продолжать наступление на столицу.
У самой Урги навстречу революционным войскам вышли из леса оборванные, худые люди с винтовками. Их хотели обстрелять, но Сухэ-Батор, приказав быть наготове, сам поскакал навстречу неизвестным.
— Кто такие?
Тучный монгол с налитыми кровью глазами хрипло произнес:
— Нам нужен сам Сухэ-Батор. Он мой знакомый. А это араты Эрдэниванского хошуна. Мы входили в отряд Баяр-гуна, а теперь решили покончить с белогвардейцами и перейти на сторону Сухэ-Батора.
— Галсан-Мэйрэн! — воскликнул Сухэ-Батор. — Худжирбулан…
Галсан-Мэйрэн протер глаза:
— Наш Сухэ! Да, Галсан-Мэйрэн. Галсан-мэргуу, Галсан-тупица, дурак, который хотел накормить цириков тухлым мясом. А потом накормил свежей бараниной из русского склада.
Он захохотал.
— А я даже сразу не признал. Веди нас, бакши, на Ургу. Прикажи изловить Жамбалона и Лубсана.
Но поймать бурята Жамбалона и баргута Лубсана не удалось. Еще 5 июля они, бросив «солнечно-светлого» на произвол судьбы, бежали на автомобилях на юго-восток, в Маньчжурию.
Во дворце поднялся переполох. Министры, высшие ламы, чиновники день и ночь совещались, как достойнее встретить Народную армию и Красную Армию.
Больше всех волновался да-лама Пунцук-Дорджи.
— Я революционер! — старался он перекричать всех. — Я оказал Сухэ-Батору самую большую услугу. Когда Сухэ собирался ехать в Россию за помощью, это я, я понес письмо «солнечно-светлому» и добился того, что богдохан поставил свою печать на письме. Мне принадлежит честь первому встречать Сухэ-Батора!
6 июля 1921 года под вечер авангард монголо-советских войск вступил в Ургу. Сразу же были заняты телеграф, телефонная станция и другие важные объекты. А через два дня, 8 июля, вместе с остальными силами в столицу прибыли члены временного Народного правительства и Центрального Комитета партии.
Никогда еще древняя Урга не видела такого всенародного торжества.
Все улицы от монастыря Гандан до Консульского поселка были запружены народом. Пешие и конные, дряхлые старцы и дети, женщины в ярких халатах, прискакавшие из хошунов араты — все вытягивали шеи, махали руками, выкрикивали приветствия, бросали шелковые хадаки на плечи красноармейцев и цириков. Гремели трубы походного военного оркестра. На крышах домов и храмов, над юртами полыхали алые флаги.
Впереди колонны, осененный боевыми знаменами, ехал Сухэ-Батор.
Какое свежее, солнечное утро! Глаза сами смеются. Сухэ-Батор машет рукой, узнает знакомые лица, пожимает чьи-то горячие ладони, берет на руки детей и целует их.
Янжима!.. Она подняла сына, силится передать его Сухэ-Батору. В глазах сына счастье и восторг. Сухэ-Батор подхватывает Галсана, прикалывает ему на грудь алую ленту. Но Янжима понимает, что сейчас Сухэ-Батор принадлежит не только семье, но и всем, всем — всему народу, государству. Еще будет радостная встреча. Она берет из рук Сухэ-Батора сына, а джанджин едет дальше. Проходят стройные колонны. Блестят обнаженные клинки, перевязанные красными и голубыми хадаками. Проезжают орудия, пулеметные тачанки.