— С понедельника вы будете получать бетон, — сказал он. — Я обещаю это потому, что вы сумели убедить, а не потому, что жаловались секретарю горкома.
— Это была не жалоба, Лев Георгиевич, — возразил Белозеров. — Рашов хотел знать наши трудности.
Шанин неодобрительно покачал головой.
— Для секретаря горкома ваши трудности — мелочь, ему незачем их знать. Точно так же, как и ваши сомнения относительно реальности обязательств.
Это были те слова, ради которых он, собственно, и заговорил с Белозеровым о бетоне. Шанин преподавал начальнику Спецстроя урок. Работники треста должны знать, как себя вести с секретарем горкома, чтобы не подставлять его, Шанина, под удар. Развивать свою мысль он не стал, Белозеров умен — поймет и так. Но делалось это между прочим; пригласил Шанин Белозерова для беседы с другой целью. Он хотел присмотреться к этому парню, понять, что у него за душой, как он мыслит, какова его цена. Ему, Шанину, нужны были крепкие люди, на которых он мог бы всецело полагаться. Сейчас ему нужен был человек для руководства Промстроем.
— Что у вас еще? Вы хотели поговорить о чем-то, — прежним любезным тоном сказал Шанин.
— Я хотел бы просить вас снять запрет на выделение материалов объектам Спецстроя сверх нормы, — торопливо, словно боясь, что Шанин его остановит, заговорил Белозеров. — Мы ведь берем то, чего не могут взять другие. Без резерва немыслима научная организация труда, ради которой я разработал сетевые графики...
Шанин слушал Белозерова, думая о своем. Месяц назад с Промстроя поступил сигнал о том, что начальник участка выписывает липовые наряды, а незаконно полученные деньги пропивает с прорабами и мастерами. Все подтвердилось, ревизия обнаружила фиктивные документы. Шанин отстранил начальника от должности, назначил временно исполняющим обязанности Шумбурова. Он же — первый кандидат на утверждение в этой должности, однако против Чернаков. Илья Петрович считает Шумбурова горлохватом, народ таких не любит. Положим, Чернакова он, Шанин, сумеет убедить, но, может быть, действительно назначить начальником Промстроя другого, например, Белозерова?
Когда Белозерова перевели в Сухой Бор, Шанин предложил ему место в аппарате треста. Но Белозеров отказался — согласен на что угодно, только не с бумагами возиться. Шанин назначил его прорабом, а через год дал Спецстрой. До него участок отставал, Белозеров вытащил в передовые. Рискнуть? Инженер грамотный, есть организаторская хватка. Сработаются ли они с Шумбуровым? Или понесут вразнос, колес не соберешь?
Сделать окончательный вывод, принять решение Шанин не торопился.
— Я вас понял, — сказал он, когда Белозеров замолчал. — Каждый участок должен получать то, что ему нужно, и даже с запасом. В принципе вы правы, но бетонный завод дает тысячу кубометров, а участки просят полторы тысячи, где взять?
— Сегодня полторы, а завтра восемьсот. Разрабатывая сетевые графики, надо это учитывать.
Шанин кивнул.
— Я ничего не имею против графиков, они нужны для ориентировки. Но работать по ним нельзя. — Шанин прекратил разговор на эту тему. — Что еще?
Но Белозеров не остановился, он заявил, что на Спецстрое производительность труда рабочих выше, чем в целом по тресту. И это потому, что они приняли научную организацию, не возражают против второй и даже третьей смены...
Шанин кивнул. «Дай любому участку материалы без нормы, и выработка пойдет вверх, не надо никаких сетевых графиков, — мысленно усмехнулся Шанин. — Этот парень не глуп, но увлекается. Романтик, идеалист, назначение его на Промстрой может обернуться ошибкой, там надо делать, а не экспериментировать».
— Мне кажется, мы рассмотрели проблему всесторонне, — нетерпеливо сказал Шанин. — Для сетевого планирования в Сухом Бору условия пока не созрели. Если вы разумный человек, то должны согласиться с этим.
Ему хотелось, чтобы Белозеров признал его правоту. В этом случае романтические завихрения в его голове испарятся, а заодно исчезнет почва и для критического настроя.
— Я рискую потерять репутацию разумного человека, но вы не правы, Лев Георгиевич, — взвешивая каждое слово, медленно проговорил Белозеров. — По сетевым графикам работать у нас можно.
Шанин подумал, что Белозеров не отдает себе отчет в том, чего ему будет стоить упрямство. Он, Шанин, не потерпит инакомыслия. А жаль, хороший парень. Симпатия к Белозерову у него не исчезла. Шанин предпочел бы убедить его, нежели потерять, но как? Вдруг он вспомнил предложение Трескина о передаче Белозерову ТЭЦ-два. Вот и решение! Если Белозеров не внемлет словам, он, Шанин, заставит его согласиться другим способом.