Манохин взметнул вверх узловатые руки и закричал:
— Не рви, не рви ты там, в душу, в пресвятую богородицу!.. — Куда девалась его медлительная степенность.
Крановщик, не слушая его, споро катил кран, подводя к месту. Но Манохин продолжал ругаться; наверное, так ему было легче переносить напряжение ожидания, не сорвется ли щит с тросов. Когда подняли следующий щит и он тоже начал потрескивать, все внутри напряглось и у Дины. Это состояние у нее прошло лишь после того, как рабочие уложили последний щит.
Затем появились два самосвала с бетоном. Они въехали в цех задним ходом, девчонка в голубой косынке — Дина не заметила, откуда она взялась, — взмахом красного флажка остановила сначала одну, потом другую машину у среза котлована, железные кузова вздыбились, и бетон посыпался вниз. Самосвалы ушли, на ходу опуская пустые кузова, и через несколько секунд появилась другая пара, потом третья, четвертая, пятая... Казалось, кто-то невидимый управляет их движением, так размеренно они появлялись.
Дина поделилась этим впечатлением с Белозеровым.
— Да? — Он повернулся к ней; у него было счастливое лицо. — Спасибо.
— За что?
— О, вы даже не представляете, что для меня все это значит! — Он помолчал, наблюдая, как в цех вползают новые самосвалы. — Я вам говорил, как быстро нам удалось вырыть котлован, а теперь мы положим бетон в считанные дни. В считанные дни, вы понимаете? Если, конечно, ничего не случится...
— А что может случиться?
— Возможно, вы это увидите, — нахмурившись, сказал он. — А вот и предвестник такой возможности. — Белозеров кивнул на Корчемаху, выбиравшегося из кабины самосвала.
— О, Дина Александровна! — воскликнул Корчемаха, переводя дыхание. — Какими судьбами? Давненько вас не видел! А вы, оказывается, еще умнее, чем я предполагал! — отвалил он комплимент Белозерову. — С такими тылами нам ничто не угрожает.
— Я тут ни при чем. Чистая случайность, клянусь вам!
— Я ничего не понимаю, о чем вы, — сказала Дина. — Не секрет?
— Не секрет, — в один голос ответили Корчемаха и Белозеров.
Дальше говорил один Корчемаха:
— Сейчас сюда приедет Шанин и будет ругать. Особенно меня. Но если представитель прессы успеет замолвить словечко в мою пользу, может, ничего и не случится.
В том же шутливом тоне Корчемаха выпытал у Дины цель ее приезда в Сухой Бор. Динины слова о том, что о заботах строителя ТЭЦ-два редактору сказал Скачков, вызвали у него особый интерес.
— Ваша работа, Алексей Алексеевич? — спросил он Белозерова. — Вы настроили героя, только честно?
— Честно: нет. Он спросил, как дела идут, я сказал, что тревожусь за монтаж...
— И вы хотите напечатать, что монтажники не понимают Белозерова? — обратился Корчемаха к Дине. — Боже вас упаси! Обозлятся, еще хуже будет. На этих ребят у нас управы нет. Надо действовать иначе.
Он выдвинул идею «завлечения» монтажников: надо их собрать за круглым столом, и пусть каждый скажет, какое содействие его участок окажет Белозерову. Беседа должна быть опубликована в газете. Монтажники не позволят, чтобы их считали болтунами, и выполнят монтаж в срок.
Дина нерешительно взглянула на Белозерова. В его смеющихся глазах было одобрение проекта Корчемахи.
— Хорошая мысль, — похвалил он. — И беседу надо начать с заявления Скачкова. Дескать, передовой рабочий, депутат городского Совета встревожен пассивностью монтажников. Это объясняется трудностями, которые они испытывают, напишете вы, тем не менее они полны желания бросить все силы на ТЭЦ.
— Они их бросят, это говорит Корчемаха! — торжественно подтвердил тот и вдруг произнес осевшим голосом: — Шанин.
За разговорами они не заметили появления управляющего. Он стоял на краю котлована, невысокий, коренастый, с заложенными за спину руками. В его фигуре не было ничего начальственного; не зная, кто он, можно было подумать, что забрел сторонний человек и любопытствует от нечего делать.
Шанин перевел взгляд в сторону и кивнул, приглашая подойти. Корчемаха отступил на шаг, пропуская вперед Белозерова и Дину. Но Шанин, когда они подошли, не удостоил их вниманием, дождался Корчемаху, сказал спокойно, без нажима:
— Вы будете иметь крупные неприятности. — Посмотрел на Белозерова, похвалил: — «Челнок», неплохо.
После этого он пожал Дине руку, спросил ее о здоровье, повернулся и ушел из цеха. Они видели, как он сел в «Волгу» и уехал. Первым пришел в себя Корчемаха, пробормотал: «Я так и знал, что схлопочу себе!» Белозеров вытащил платок, вытер лицо, шею.