Нельзя было допустить, чтобы веселый пузатый Корчемаха вознесся прямо с пляжа на небо. Девушки согласились выпить.
— Учись-ка! — шепнула Нина Белозерову, кивая на Корчемаху. — Вон как стелется перед дочкой вашего Шанина, то-то и ходит в директорах!.. — И без всякого перехода добавила: — А мне Надя больше нравится.
Белозеров пожал плечами: нравится, значит, нравится.
Корчемаха угостил еще свою жену и Нину, потом передал бутылку Эдику: руководи. Сам он пил пиво.
— Алексей Алексеевич! — Эдик протянул стакан Белозерову. — Наша очередь.
— За что пьем, Эдик?
— За пуск ТЭЦ-два, может?
— Ну, до пуска еще далеко. Не будем за ТЭЦ, Эдик. Лучше за вас, молодежь!
Белозеров выпил, Эдик выпил вслед за ним. Тут же Эдик налил портвейн Рамишвили. Рамишвили взял стакан, но пить медлил.
— А почему далеко до пуска ТЭЦ-два? — спросил он, глядя на Белозерова.
— Говорят, что пустить ее за три месяца — это... это... — Белозеров переводил взгляд с Нины на Корчемаху, словно ожидая от них подсказки, — немыслимое дело.
— Немыслимое дело? — Рамишвили поставил стакан на песок. — Что же это вы так? Вчера дали слово, а сегодня, похоже, отказываетесь от него?
— Что вы имеете в виду? — Белозеров был невозмутим.
— Да вот это самое! С некоторых пор в Сухом Бору только и разговоров, что о вас: «Белозеров! Белозеров!» На Промстрое чуть не до драки спорят, кто вы: новатор или авантюрист? Шумбуров цедит: «Сор-ве-ется, видали таких!» Молодые инженеры, наоборот, верят в вас. А вы? Давно хотелось познакомиться поближе, но вот познакомился и хоть убегай — сплошное разочарование!
— Не надо так круто, — посоветовал Белозеров. — Я, может быть, пущу ТЭЦ.
— Что значит «может быть»?
— Н-ну... посоветуюсь с женой. — Белозеров усмехнулся. — И с друзьями.
— Посоветуется с женой, сделает наоборот, и ТЭЦ-два даст энергию, — проворковал Корчемаха и отхлебнул из своего стакана пива.
Глава шестнадцатая
В дверь вагончика заглянул Эдик.
— Можно, Алексей Алексеевич? — Получив разрешение, он добавил: — Я не один.
Эдик поднялся по ступенькам, держа за руку начальника Энергомонтажа Лещенка. Впечатление было такое, будто Эдик тащит его силой. Узкоплечий и длинноногий Лещенок с бородкой и острым носом, на котором взблескивали очки, был похож на тощего, сердитого журавля.
— Перестаньте же, Эдик! — с досадой сказал Лещенок, выдергивая ладонь. — Ведете себя, как пятиклассник!
— Не выражайтесь, профессор, — посоветовал Эдик. — Не надо переводить наш принципиальный спор в плоскость личных отношений.
В двери появился Ядрихинский, снял заляпанную краской кепчонку, сел в угол.
— Интересно, — ответил он на немой вопрос Белозерова и замолчал.
— Вот видите, Алексей Алексеевич, — сказал Эдик. — Калистин Степанович тоже ждет положительного решения, а профессор упирается.
— Да в чем же все-таки дело? — нетерпеливо спросил Белозеров. Он корректировал график монтажа котельного цеха и не хотел отрываться от дела, которое казалось ему важнее всего.
— Вы, Алексей Алексеевич, просили нас подумать, как отштукатурить котельный цех побыстрее. Вот я и ломал голову над этим несколько дней. На обе бригады — мою и Ядрихинского — требуется, если жать в три смены, две недели. А по графику отведена неделя. Что делать? Высота стен — почти сорок метров. Представляете, какие леса нужны и сколько на них уйдет времени? Надо обойтись без лесов, тогда справимся. Вместо лесов — люльки. Нужен мостовой кран, а профессор Лещенок не дает. Это честно?
Лещенок уже успокоился и приобрел интеллигентный, вполне профессорский вид, хотя профессором Эдик называл его по другой причине: начальник Энергомонтажа преподавал в вечернем политехническом институте, где Эдик учился.
Вольность в обращении объяснялась тем, что Лещенок был дружен с Рамишвили, и они все трое были на короткой ноге.
— Видите, какой крутой вывод: «нечестно», — сказал Лещенок. — Дерягину нет дела до того, что мостовой кран нужен мне самому для монтажа котлов, который я веду в три смены. Не могу я ему дать кран.
— Не эгоист ли? — возмущенно воскликнул Эдик. — Лишь бы ему было хорошо!
Белозеров решительно отодвинул график в сторону.
— Пойдемте!
Он быстрым шагом двинулся в котельный цех.
— Это все напрасно, Алексей Алексеевич, кран я не отдам, — торопливо повторил Лещенок, едва поспевая за ним. — Топор подари Феде, а сам — в зубы медведю. Спасибо.