Дина нетерпеливо кивнула.
— Рашов должен узнать мнение строителей, ведь сроки пуска зависят от них...
— Узнать мнение Шанина, — уточнила Дина. — В Сухом Бору все зависит от него.
Иван Варфоломеевич надел очки и уставился на Дину.
— Какое совпадение! — проговорил он. — Эту же мысль я высказал Рашову. А он не согласился. Слово Шанина значит много, а решение будет принадлежать коллективу — так мне ответил первый секретарь горкома, ясно? И в этой его позиции суть задания, которое вас ждет. Горком хочет подготовить коллектив Бумстроя к верному решению. Как? Надо напечатать статью о стройке, поставить вопрос о резервах — поставить крупно, предельно остро. Статья должна вызвать большой разговор среди строителей, дать толчок, заставить их критически оценить свою работу. Опубликовать статью нам поручено в течение двух-трех дней...
— Два дня на анализ работы такой махины? Да что вы, Иван Варфоломеевич! — запротестовала Дина. — Чтобы подготовить статью, надо недели две, самое малое!
Иван Варфоломеевич остановил ее:
— Терпение, Дина Александровна. Никто не требует от нас ворошить всю стройку. Статью будем готовить по одному из ведущих объектов — по ТЭЦ-два...
— ТЭЦ-два — это вспомогательная электростанция, — возразила Дина. — Какой же это ведущий объект!
— По ТЭЦ-два, Дина Александровна, — повторил Иван Варфоломеевич. — Рашов считает, что в Сухом Бору нет сейчас объекта важнее, чем ТЭЦ-два. Если эта электростанция не даст ток в ближайшее время, нечего и говорить о пуске комбината до конца года. Поговорите с Замковым, чтобы получше разобраться в этом. Директору строящегося комбината досконально известно значение каждого объекта.
— Рашов действует так, будто Шанин уже дал согласие на ускоренный пуск комбината. А если он будет против?
— Вполне возможно. Возможно и то, что Москва остановит свой выбор не на Сухом Бору, а на другой стройке. Но Рашов полагает, что это будет наш комбинат, и мы должны готовиться к тому, что задача досрочного выпуска целлюлозы будет поставлена перед нами. Вы сомневаетесь?
— Почему же... Может быть, взять с собой Ивковича? — предложила Дина. — Вдвоем быстрее напишем.
— Мысль дельная, — согласился редактор. — Но Ивкович сейчас на судостроительном, а ждать нельзя. Возьмите Энтина.
«Москвич» бежал по песчано-гравийной дороге в широкой просеке между вековыми елями. Дина приспустила боковое стекло. Тугой встречный ветер бросил в кабину свежий запах перепревшей хвои, сырого песка, талой воды.
— Нам предстоит за день выслушать по меньшей мере полтора десятка человек, я называю это — переварить, — говорил Энтин. — Вы представляете — полтора десятка! Для журналиста моих лет это каторжная нагрузка. Я устаю уже от одного интервью. Новый человек всегда ужасно утомляет, вы замечали? А ведь наша работа — это каждый день новые люди. Нервная система журналиста изнашивается как ни у кого. Мы живем меньше, чем люди других профессий. Нас ждет Замковой — что это за человек? Как он ответит на мои вопросы? Старый Энтин едет и готовит свою нервную систему к тому, чтобы переварить директора Замкового...
— Вы же проговорите всю дорогу, а потом никого не сможете переварить, — шутливо заметила Дина; она устала от его болтовни.
Дина редко выезжала в Сухой Бор и знала стройку поверхностно. Редакция получала оттуда корреспонденции Ларионова, секретаря трестовской многотиражки, молодого журналиста — многословного и восторженного. «Только бы удалось найти факты, — думала Дина. — Хорошие, острые факты. Иначе ничего не получится».
«Москвич» круто свернул, полез вверх, выбираясь на широкую бетонную дорогу, и выбежал из леса. Впереди вздымались темно-красные параллелепипеды ТЭЦ-один и ТЭЦ-два, их стометровые трубы величаво высились в голубом небе, усыпанном белыми островами облаков. За электростанциями половину горизонта занимал блок основных промышленных цехов. Слева к нему примыкал полукилометровый корпус главного материального склада, справа — недостроенное здание фильтроотстойных сооружений.