Поразительно, вот я и втянулся в разговор о коммунизме. Эта тема всегда была не для меня. Я о нашем-то коммунизме никогда так подробно не разговаривал... А тут тема коммунизма вдруг свалилась на меня, причем так странно свалилась - она посмотрела на меня через щелочки-амбразуры старого китайца...
- А как же ленинское "Учиться, учиться, учиться"? - резко и с вызывающей ехидцей проговорил я, ворвавшись через несколько минут в купе. - Как вы собирались растить коммунистов, которые не читали бы много книг?
Я решил перейти в наступление. Прямо так - на их поле! Их же аргументами и догмами! Пусть выкручиваются...
Старик поднял в мою сторону равнодушный взгляд. Это обескуражило меня. Я ожидал другой реакции - такой же резкой, каким было мое нападение.
- Я ведь вам все рассказал! - неожиданно просипел он. - Все объяснил.
Я смутился.
- Коммунистом - настоящим коммунистом - я стал после того, как осознал зло, которое несет страсть к наживе. Коммунистом я стал, когда освободился от страсти... освободился от желания пойти по стопам дяди Ли, а совсем не по книгам... Книги были потом...
- А насчет "учиться"... - проговорил он после короткого молчания.
Он отвернулся к окну. Колеса застучали, как мне показалось, быстрее и интенсивнее.
- Надо ли было учиться европейскому? Нам?! Да и вам тоже. К чему привела учеба вас? - К перестройке?! Семьдесят лет вы учились, учились и еще раз учились... и, оказалось, не тому учились, что ли?!
Я оторопело откинулся на стенку.
- Мы не хотим, - продолжил старик, - чтобы так же, как и у вас, наш социализм оказался выброшенным на свалку.
Бум!!! Нет, я не бьюсь за социализм, но чтобы так свысока о нашем социализме говорили китайцы!... Чтобы так ехидничать над известными каждому из нас с детства словами! Это уж слишком! Тут я готов даже стать ярым ленинцем. Это, как говорится: "сук-кин сын, но это наш сук-кин сын!"... Да простит меня Владимир Ильич!...
- Что вы - европейцы, - продолжал долбить старый китаец, - говорили, например, об истории? Что история человечества, это борьба классов?
Китаец пристально посмотрел на меня.
Ну вот еще! Лично я ничего не гово...
- Тогда почему, - перебил мои мысли старик, - после победы класса из него выделяются люди, которые лезут наверх и предают свой класс? Почему появляются перерожденцы? Неизбежно появляются? Всегда появляются?! Как вы их называете, деклассированные элементы...
Старик сверлил меня взглядом.
Вот еще! Никого и никак я не называ...
- Потому что, сказав "А", вы не сказали "Б",
Китаец перевел дыхание.
- Борьба - да! - продолжил он. - Она была всегда. Но за что? История человечества - это не просто и не только борьба классов, это борьба за что-то! - За что?
Китаец пристально смотрел на меня.
Какая мне разница, за чт...
- За обладание благами, - старик начал распаляться. - Вот главное! Это мотив! Назвав участников борьбы в Истории человечества, вы забыли указать Мотив. И потому в своих рядах пропускаете сорняки. Кто бы ни боролся - он борется за блага или, как говорили классики, - за собственность.
- "Б" сказал наш Мао - великий продолжатель Сталина, Ленина, Маркса. У нас не было такой, как у вас борьбы классов. Получив в подарок социализм, у нас пришла в движение большая бесформенная масса. Поэтому великий Мао очищенно увидел Мотив. Великий Мао внес свой великий вклад в марксизм, указав на Мотив! В капитализм нас чуть было не свалил Мотив, а не класс капиталистов. Этого не было ни у Ленина, ни у Сталина. Великий Мао остановил падающий социализм у самого края пропасти. Мотив движет историю! Мотив объясняет все то, что нельзя объяснить борьбой классов - войны, большие и маленькие, между странами, племенами, родами... предательства, перевороты... Коммунизм на земле наступит только тогда, когда исчезнет Мотив к наживе. Не просто частная собственность исчезнет, как говорил Энгельс, а исчезнет Мотив к обладанию ею, как учил об этом Мао. Повсеместно исчезнет - у каждого человека.
- Деда! - вдруг вмешался в разговор молодой китаец. - Не говорил Мао таких слов... - негромко произнес он.
Старый китаец будто запнулся. Некоторое время он мутным взглядом смотрел перед собой.
- Каких слов? - спросил он, повернув голову в сторону внука.
- О мотиве...
Старик напрягся.
- Это ты мне говоришь, - проговорил он, - человеку, который изучил труды великого Мао от корки до корки?
Он обратил на внука сверлящий взгляд. Молодой китаец покраснел, однако не отвел глаза в сторону.
- Это ты говоришь мне - исписавшему все поля его книг, который без карандаша не садился читать ни одну его заметку?
Некоторое время они так и просидели, неотрывно глядя друг на друга.
- А откуда же, - продолжил старик после паузы, - я, по-твоему, их взял?
На лбу молодого человека проступила едва заметная испарина, однако он продолжал не мигая смотреть на деда.
Наконец, старый китаец опустил взгляд и отвернулся к окну. Он еще недолго промолчал, глядя на далекую волнующуюся линию горизонта.
- У великого Мао, - проговорил он, - и взял. Мао настолько гениален, что ему не обязательно вслух произносить какие-то слова. Они сами звучат в его речах. Надо только очень внимательно читать его и осмысливать. Гениев нельзя читать, не держа в руках карандаш. Я очень много делал пометок в его публикациях. Подчеркивал, сопоставлял разные мысли, проводил параллели, объединял. Его гениальные идеи никогда не укладывались в рамках одной статьи и тем более высказывания, они часто обрывалась в одной цитате, чтобы затем продолжиться в другой - через несколько страниц или даже статей и книг.
И старый китаец принялся цитировать. Начался самый настоящий культ усопшего кормчего! Старик перечислил целую кучу выводов, которые он нашел глубоко запрятанными в разрозненных цитатах Мао. Из них получалось, что тот, действительно, продвинул марксизм на целую эпоху вперед. Впрочем, это были слова старого китайца, я же был не в состоянии следить за его рассуждениями. Там начался большой сумбур. Однако вскоре он неожиданно перешел к нашей истории. Все началось с критики советских ревизионистов.
- Ваш переворот, - говорил старик, обращаясь ко мне, - на двадцатом съезде стал возможен потому, что бывшие революционеры двинулись во власть за ее благами. Почему они сломали строй? - вдруг он жестко спросил меня.
Я опешил.
- Ведь когда-то они, - надавил старик, - корнями сидели в рабочем классе. Почему же они совершили переворот?
Китаец неотрывно смотрел мне в глаза, а у меня разгорелись уши - я-то какое имею отношение ко всему этому?! Почему я должен отдуваться за какой-то переворот на каком-то там съезде?! Я уже не знал, как остановить этот разговор.
- Вы зациклены на идее борьбы классов, - продолжал давить старик, - и потому в своих рядах не разглядели постоянно возникающих ревизионистов. Для вас, если рабочий - значит свой. Вы не видели, что рабочий тоже может стать перерожденцем. Вы оказались не способны к самоочищению, поскольку чистили только по классовому признаку, а не по мотиву.