- Ну и как это называется? – грозно так и тяжело, прямо танком, попёр на меня Пархоменко.
- Не будь наивным, ты ведь сам всё понимаешь.
- Ни хрена я не понимаю и понимать не хочу! Короче, Угрюмый, собирай свои кишки и уматывай.
- Послушай…
- Я всё сказал!
- Не заводись, Порох. Я люблю твою сестру.
- Чего-чего? – Он скривился в лице и склонил голову вбок, как делают собаки, когда увидят нечто удивительное для себя.
- Люблю и хочу с ней жить.
- Да не толкай ты мне это фуфло! Знаю я эту жизнь!
- Не говори со мной так.
- Да пойми ты! Танюха чистая, честная… Это не шалава какая-то, не воровайка… Она другая совсем! Не нашего круга!
- Порох, я завязываю с блатной жизнью.
- Не смеши меня.
- Обещаю.
- Ты не сможешь!
- Но ты ведь смог. Геологом стал. В экспедиции ходишь. Вот и возьмёшь меня в ученики.
Порох смутился. Лицо его сморщилось, глазки забегали, он отвернулся.
- Так что, Порох? Может, попробуем пожить одной дружной семьёй?
Порох продемонстрировал полное равнодушие.
- Да мне-то что, - буркнул он в ответ. – Пусть Танюха решает. В конце концов… Ей жить.
- Чего ж так печально?
- Знаешь, что я тебе скажу…
Но договорить он не успел, так как в этот момент со старческим скрипом отворилась калитка и во двор вошёл Привоз.
Привоз был хорош: походка вразвалочку, руки спрятаны в «скулах», во рту дымится папироска, на затылке чудом держится модная кепчонка-восьмиклинка. Прямо хоть сейчас портрет с него пиши.
За Привозом следом семенил однорукий седой мужчина. Я его не знал. А может, просто не помнил?
Приблизившись к нам, Привоз, словно мы и не расставались вовсе, без всякого приветствия сообщил:
- Значит так, босяки, дело в следующем! Есть такая наколка, о которой вы даже мечтать боялись во избежание головокружения. Провернув это дельце, мы обеспечим себя на всю оставшуюся жизнь, а жить с такими деньгами можно будет долго и до пошлости счастливо. Упускать такой шанс глупо, уж лучше бы мы вообще тогда не покидали маминой…утробы.
- Ты какого хрена сюда припёрся? – сдержанно возмутился Порох.
Привоз внимательно заглянул каждому в лицо и на пластилиновой своей физиономии смешно изобразил крайнюю степень недоумения.
- Я шо, - воскликнул он, - незаметно для себя перешёл на совершенно не знакомый мине японский язык? А мине казалось, я выражаю свои неглубокие мысли как обычно, по-русски.
Порох не нашёлся что ответить, да к тому же любопытство профессионального преступника взяло вверх.
- Что за дело? Можешь поконкретней?
- Позвольте для начала представить вам вот энтого жонглёра! – Привоз приобнял однорукого. – Сачок! Прошу любить и жаловать!
Мы по очереди пожали молчаливому Сачку его единственную руку. Рукопожатие было крепким.
- Сачок, - глухо представился он.
- Порох.
- Угрюмый. Степан.
- Вы слышали о банде Стоса? – спросил Привоз.
- Ясень-красень, - ответил Порох. – Уже больше года держат в страхе весь Киев. Ювелирки, ломбарды, сберкассы лупят только так. Средь бела дня, внаглую. При этом мочат всех без разбора. Инкассаторы, кассиры, просто прохожие – никто не остаётся в живых. Ни жертвы, ни случайные свидетели.
Привоз кивнул.
- Всё правильно. И за эти полтора года эти обормоты награбили столько, что страшно подумать. На сегодняшний день у них в кассе минимум четыре десятка миллионов, не считая кучи всяких драгоценных безделушек. В июле они собирались рвануть за бугор. Но позавчера случился казус Вагнера. В комиссионном магазине на Подоле их ждала засада. Перестрелка, говорят, напоминала Сталинградскую битву. В результате из восьми гавриков удалось уйти только троим. Да и то частично. Сейчас они схоронились, и нам остаётся прийти к ним и настойчиво попросить поделиться заработанным неправедным путём.
- А как мы узнаем, где их схрон? – спросил, не скрывая раздражения, Порох.
- Такой информацией владеет вот этот пианист, - объяснил Привоз, указывая на однорукого.
- Сам ты!.. – вяло огрызнулся Сачок.
- Ты знаешь, где они скрываются? – спросил я.
- Я знаю о них всё.
- Откуда?
- В городе я был их глазами и ушами, - он помолчал. – Они мне доверяли. И я был их наводчиком.
- А с каких таких делов они тебе так доверяли?
В разговор снова вклинился Привоз.
- Всё очень просто. Один из восьмерых был его родным братом. Сейчас он остывает в морге и благодаря дюжине лишних отверстий в теле уходить оттудова уже не собирается.