Я приподнялся. Потом встал во весь рост и не спеша направился к дому. Привоз за мной.
Вышибли дверь. Вошли.
Внутри перед нами предстала немая сцена. В углу, у лестницы, что вела на чердак, лежал мёртвый Порох с дыркой во лбу. У разбитого окна остывали два жмурика. А напротив, на полу, облокотившись о кровать, полулежал-полусидел Стос. Всё его туловище было в кровавых бинтах. В руке он держал пистолет и смотрел на нас пустыми безучастными глазами.
- Брось шпалер! – приказал я ему.
Он безоговорочно отбросил пистолет в сторону.
- Послушай, Стос, нам нужны только деньги.
Стос криво усмехнулся:
- Всем нужны только деньги.
- Я церемониться с тобой не буду. Я порежу тебя, гниду, на куски. А потом обыщу весь дом. И даже если – в худшем случае – денег я не найду, я не расстроюсь. Я буду жить, и жизнь моя будет красивой. А ты, насекомое, будешь гнить…
- Да шо ты с ним базаришь, Угрюм! Я ему щас все ногти вырву – расскажет даже, где бабушка мелочь держала.
- Но если ты укажешь место сам, - продолжал я, - мы тебя трогать не будем. Мы возьмём деньги и уедем. Ты же – я уверен – со временем залижешь свои раны и будешь дальше испытывать судьбу и веселить своего Бога.
- Я тебе не верю.
- Вопрос о вере сейчас не стоит! Собери свои мозги! Я своё слово сказал! Ход за тобой! Где деньги?
- Где гроши, падла? – повторил за мной Привоз.
Стос прикрыл веки. Может, устал, а может, хотел подумать, сосредоточиться, взвесить все за и против…
Он открыл глаза и сказал:
- В печке.
- В печке? Посмотрим.
Мне не понравился жуткий блеск в его жидовских глазах. Тем не менее я направился к печке. Отодвинув заслонку, я увидел внутри два чёрных саквояжа, один из которых был забит по полной и прямо-таки лопался по швам. Я потянулся к нему и в этот момент, что называется, боковым зрением увидел, как Стос сунул руку себе под бинты и вытянул, сволочь, «Вальтер». Я резко повернулся и, вскинув руку, выстрелил в него. Но поздно: Стос успел нажать на курок. Наши выстрелы прогремели практически одновременно.
……
Втащив стонущего Привоза на заднее сиденье, я сел за руль и завёл машину. Саквояж лежал справа от меня.
Что делать? Что делать? Что делать?
Довезти его до больницы и бросить у входа? Или лучше заехать в ближайшее село, узнать, где живёт ветеринар? И заставить того под дулом пистолета вытащить пулю, промыть и зашить рану? А потом? Дать побольше денег, чтоб хоть недельку поприсматривал за раненым? Но всё это так долго! Пока то-сё… А у меня в двенадцать тридцать поезд…
Что же делать?
Тут я поймал себя на мысли, что не слышу больше стонов Привоза. Я повернулся к нему и затряс его.
- Э, Привоз! Очнись! Ты чего?
Привоз открыл глаза.
- Маму видел.
- Это хорошо, только ты не спи, чудила. Держись!
- Подыхаю я, Стёпан Батькович…
- Ерунда! – Я стал врать. – У меня точно такая же рана была. И ничего! Всё обошлось! Живой, как видишь!
Я отпустил сцепление, нажал на газ, и мы поехали.
- Потерпи, чуток потрясёт!
Привоз молчал.
- Э, ты живой там? Привоз!
- Живой, - сквозь стон ответил Привоз.
- Ну дак не молчи! Говори чего-нибудь. Рассказывай. Про Одессу, про маму, про первый, блядь, поцелуй на Фонтанке… Про то, как вы баржу рыбы увели, а потом не знали, что с ней делать…
- Стёпа!
- Что?
- Отправишь мою часть денег моей маме?
- Щас, розбежался! Сам отвезёшь! Хотя постой! Ты ведь говорил, что мамка твоя умерла…
- Да.
- Что – да?
- Умерла… Я просто забыл. Мама умерла, а я забыл.
- Ты не чуди, родной. Ты держи связь.
- Мама умерла…
- Ничего, ничего! Все там будем Все встретимся. Ты, главное, сейчас туда не торопись. Успеешь ещё…
- А я забыл…
- Держи связь, говорю. Всё нормально! Я тебя в больничку везу. Жить будешь. Я тебе слово даю. А я слов на ветер не бросаю. Ты меня знаешь. У меня у самого такая рана была. Но я был один, совсем один… И помощи ждать было неоткуда. А у тебя есть я. Слышишь? Ты слышишь меня? Привоз? Гриша! Ну не молчи ты! Слышишь?!
Я остановил машину.
Привоз был мёртв… Глаза заледенело глядели в пустоту…
- Вот и всё, Гриша, вот и всё…
Вопрос «что делать?» меня теперь не мучил… Но легче мне не стало.
Я вылез из автомобиля и закурил.
Я с грустью подумал, что Гришу Привоза нужно будет похоронить. Хоть похоронить по-человечески.
Глаза мои были на мокром месте. Ещё чуток - и я бы расплакался, клянусь…
Я усмехнулся. Что-то я стал чрезмерно сентиментален. Думаю, это у меня не иначе, как возрастное.
Щелчком отбросив чинарик в сторону, я сел обратно в машину.