Это было тяжелое решение, но Джо убедил Эмму его принять, и ради Сильвии, и ради себя самих; Эмма не имела возможности присматривать за ребенком и за своей матерью одновременно, как бы сильно она ни ценила семейные узы.
— Так… еще всего пару вопросов, миссис ОʼКоннелл, — сказала миссис Эндрюс, бледная женщина с парой неудачно разместившихся на носу родинок. — Сможете ли вы мне сказать… кто сейчас премьер-министр?
Сильвия нахмурилась и наклонилась вперед, опершись руками о колени.
— О-о. Этого я должна знать. Я действительно должна. Не подсказывайте…
Никто и не подсказывал. Установилась тишина.
— Оʼкей, — сказал мистер Панджиит, — а что насчет… дайте подумать. А! Член королевской семьи, трагически погибший недавно в автомобильной катастрофе. Вы знаете, кто это?
Сильвия снова нахмурилась и почесала в затылке.
— Король Эдвард?
— Нет…
Она ахнула.
— Ну, конечно, нет! Он ведь не умер, так? Он всего лишь отрекся. — Она засмеялась. — Не знаю, что на меня нашло.
Мистер Панджиит снисходительно улыбнулся.
— Давайте еще раз, миссис ОʼКоннелл. Какой сейчас год?
— О, вот это я знаю. Тысяча девятьсот… какой-то, не так ли?
— Так…
Джо посмотрел на сосредоточенный профиль Сильвии. В ней еще сохранилась красота, подумал он. Иногда болезнь Альцгеймера, словно возвращая ей невинность, делала ее моложе.
Лицо мистера Панджиита за очками в тяжелой черной оправе излучало дружелюбие.
— Нет, вылетело.
Мистер Панджиит глубокомысленно кивнул.
— Тысяча девятьсот девяносто седьмой, миссис ОʼКоннелл, — сказал он, приходя на помощь.
— Да, ну конечно же!
— Я смотрю, ваш брат еще жив, миссис ОʼКоннелл? — спросила миссис Эндрюс.
— Джерри! О да. Здоров, как пара старых резиновых сапог!
Джо перегнулся через стол; интервьюеры наклонили к нему головы.
— Умер в восемьдесят третьем. Того, что еще жив, зовут Денис… — прошептал он.
Миссис Эндрюс, проворчав, повернулась к Сильвии:
— Хорошо, хорошо. Угу… посмотрим… — она пошелестела страницами. — Ваш пес. Как он поживает?
— О, я не знаю. Борис! Борис!
— Правильно. Хорошо, я думаю достаточно.
Мистер Панджиит сделал еще пару записей. Появилось ощущение, что беседа подходит к концу, дело сделано.
— Итак… — сказала Эмма, глядя вниз, — в каком месте, вы полагаете, моя мама должна… разместиться?
Он перестал писать и обозначил слабую обнадеживающую улыбку.
— Ну, это пока неизвестно. Мы отошлем ее историю, ее рассмотрят в течение дней десяти… — он полистал листки настольного календаря перед собой, — да, и числа восемнадцатого или девятнадцатого мы сможем порекомендовать что-нибудь подходящее.
— Может, ее пожелания тоже должны учитываться? — поднимая глаза, спросила Эмма немного вызывающе.
Мистер Панджиит опешил:
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, почему бы не спросить мою мать, где бы она хотела провести… — тут она запнулась, — …следующие несколько лет жизни.
Мистер Панджиит и миссис Эндрюс переглянулись.
— Конечно. Почему бы нет, — сказала наконец миссис Эндрюс. — Миссис ОʼКоннелл.
Взгляд Сильвии оторвался от созерцания чего-то в воздухе. Она вежливо улыбнулась.
— У вас есть какие-нибудь особые пожелания к дому попечения? Куда бы вы хотели, чтобы вас поместили?
Сильвия положила палец в рот.
— Мы имеем в виду, — продолжил мистер Панджиит, — какие-нибудь специальные требования, какой-нибудь особый вид деятельности, такого рода вещи?