С наступлением лета он начал, по совету своего доктора, к которому до этого он обращался только с жалобами на постоянный кашель, посещать консультанта по стрессоустойчивости. До смерти Эммы Джо весьма скептически относился к психотерапии. Даже когда их с Эммой семейная жизнь совсем разладилась, ему и в голову не пришло консультироваться у психотерапевта. И было неудивительно, что, впервые придя на встречу с Шарлин — женщиной из Бостона, с копной черных вьющихся волос и чудовищным американским акцентом, — он не очень-то верил в эффективность такого лечения.
— Я хотел бы просто контролировать свое поведение… — говорил он, лежа на зеленой кушетке в уставленном книжными шкафами кабинете Шарлин. — Лечить душевные раны, я так полагаю, вне вашей компетенции.
— Угу… — голос Шарлин, несмотря на акцент, был очень мягким, она абсолютно не реагировала на агрессивные выпады Джо.
Раньше Джо начал бы словами «Я не хочу показаться грубым, но…», но теперь, теперь ему казалось, что такие слова не стоят затраченных усилий, а главное — времени.
— Я хотел сказать, — произнес он на полтона ниже, — что психотерапия базируется на том, что все проблемы решаемы. Потому что все они находятся, — он постучал себя по голове, его шея покоилась на зеленом буфере подушки, — вот здесь.
Джо остановился.
— Продолжайте…
— Тяжелая утрата… смерть… здесь ничем нельзя помочь. Это ужасная вещь. Худшая вещь. И все ваши термины, методики — полная чушь. Потому что смерть нельзя умерить. Ничем.
В тишине, последовавшей за этой маленькой речью, он слышал дыхание Шарлин. Его взгляд блуждал по рядам книг «Интерпретации Фрейда», «Теория бессознательного», «Смерть и Эго», «Выражение себя».
— Я не думаю, что психотерапия исходит из того, что внешних проблем не существует. Каждый из нас ежедневно сталкивается с такими проблемами. Но вы не можете не согласиться, что решать их можно по-разному? И моя работа, главным образом, состоит в том, чтобы помочь вам выбрать лучшее решение.
— Но…
— Когда кто-то умирает, — продолжила она, — мы не желаем делать ничего, что могло бы облегчить наше горе. Возможно, потому, что это выглядело бы как предательство по отношению к умершему. Мы набрасываемся на себя — мы чувствуем, что предаем их, если только не остаемся каждую минуту день за днем убитыми горем.
— Послушайте, — сказал Джо, свешивая ноги с кушетки, — это в точности то, чего я не хотел. Чтобы кто-то объяснял мне то, что я чувствую.
— Я не объясняю вам…
— Именно, вашу мать, объясняете мне. — Он наклонил лицо, чтобы смотреть ей прямо в глаза. — Вы говорите в точности то, что я и ожидал услышать от психотерапевта.
— Хорошо, — сказала она, — рискуя показаться еще более похожей на психотерапевта, скажу… мне кажется, что мы имеем дело здесь с избытком гнева.
ХЕСУС
Лицо Хесуса напоминало печеное яблоко. Обветренное, потемневшее от солнца, испещренное морщинками и трещинками, оно, в точном смысле, было зеркалом его души. Любое, самое мимолетное чувство немедленно прочитывалось на его лице, каким бы невозмутимым он ни старался выглядеть.
Вот и сейчас, пока сеньорита Кэрролл пробовала принесенное им вино нового урожая, Хесусу с трудом удавалось скрыть свое волнение.
Был яростно жаркий августовский день, впрочем, такие дни в Каталонии совсем не редкость. Огромные, перекрывающие друг друга песчаники Санто-Доминго раскалились на солнце, словно каменные печи, которыми до сих пор пользуются некоторые хозяйки в Пераладе. «Сеньор Коррего не стал бы сейчас пробовать вино, потому что жара меняет его вкус и сбивает с толку дегустатора. Но что эта англичанка может знать о вине, и в особенности о „Приорато“?» — подумал Хесус и тут же попытался отогнать эти мысли, боясь, что женщина прочитает их у него на лице и назло скажет, что вино плохое. Женщины действуют импульсивно, Хесусу не нужно было прожить с ними шестьдесят восемь лет, чтобы понять это. А все, что ему сейчас хотелось, — это опустошить скорей бочки и пойти домой. Кроме того, они вели разговор о новых методах, начавшийся сразу, как только она пришла: о фильтрации, о кислотном регулировании, о шаптализации — черт знает, что это такое могло бы быть — и Хесус не хотел прерывать дегустацию этих бутылок вина, чтобы в конце осознать, что это было излишним, что вина, которые они делают в Санто-Доминго уже более шестидесяти лет — вина, которые сам Генералиссимус заказывал однажды прямо из поместья Кастилло, несмотря на то что некоторые утверждают, что он их пил только для того, чтобы унизить сепаратистов, — и так хороши.