В Перу перу предпочитают мачете, чашу
тёмной крови или импортного вина,
беру энциклопедию, открываю (нашу,
отечественную, БСЭ), читаю на
букву П: Перу после персов, но перед Пипковым,
читаю слова, загадочные однако,
там живут потомки живших когда-то инков
по берегам Амазонки и вокруг озера Титикака,
там ловят рыбу, выращивают кофе метисы и индейцы
аймара и кечуа,
охотятся на зверя в вечнозелёных лесах, краснея кожей,
и так же, как я, например, иногда интересуются тоже,
особенно вечером, когда делать нечего.
Выписываю буквы, вернее, в сердце стрелу рисую:
"Где ты, любовь моя, Тауантинсуйу?"
***
В этом саду засада,
есть ли другой какой?
Товарищ, вы из Моссада?
Внедритесь в чащу веков.
Кровь пустить петухам успеем,
воспари назад,
пожнёшь ветер – слово посеешь,
в оцепленье сад!
Адекватна ли плата?
Пока апостолы спят,
Риму вернём Пилата,
вырубим сад!
Наш ли он плоть от плоти?
Камни кидает сад,
кто против?
кто за?
***
Наши губы не курили,
с нами тёлки не гуляли,
наши ясли разбомбили
и медалей нам не дали.
Не играли трубы туши
в нашу честь, спирт не лакали,
нам Господь не выдал души,
разве вложишь душу в камень?
Но мы без вести пропали,
не моргнувши, в яйцеклетках,
в сорок пятом вам про это
командиры не писали.
***
В первый день все младенцы кричат,
пахнет ладаном, золото светит,
на песке узкой лапкой грача
кто-то тайные символы метит.
В тёмной ветке тоскует вода,
ветер юное облако носит.
Мать сияет, серьёзен Иосиф,
Ирод спит, ему снится звезда.
***
На улицу не выйти – комары,
а в доме пыль, бессонница и грустно,
ноябрь сосёт листву, беззуб азарт игры,
но снег создаст из горбылей искусство.
Придёт январь, зима оденет нас,
нутро согреет сладкая горилка,
берём коньки, садимся в медный таз
и улетаем, например, в Пуэрто-Рико.
Там наши ласточки проводят отпуска,
сорят крутые зеленью и чувством,
смеются женщины, какао пьют, пока
на родине под гнётом спит капуста.
***
Мне вечность времени, я Бог,
что вам убогим столько и не снилось,
вы скажете: "Какая, в бога, милость…"
А я скажу, что я не так и плох.
Я много знаю и почти про всё,
я направляю ваше время в график,
вы скажете: "О Господи, а на фиг?"
А я скажу: "Фортуны колесо".
Я вас люблю почти что навсегда,
хоть вы не часто грузите колени,
вы скажете: "Всё, Господи, от времени",
а я скажу: "От лени, господа".
Я любознателен, во всём на вас похож,
ну, вроде, как поэзия на прозу,
вы скажете: "О Господи, и слёзы?"
И я скажу: "Милей не видел рож".
Я к вам вернусь, наступит этот срок,
но не скажу вам ни число, ни место.
Вы скажете: "О Боже, где пророк?".
А я скажу: "Он вам оставил сердце".
***
…и так далее.
Борис Панкин
В любви, в попойке
важны детали:
градусы, стойкость
и так далее.
Как бог от мысли,
так ты от строчек
осенних, милая,
и зимних прочих.
Жизнь отмахал я
крылом, рукою,
пусть и не ангел
и всё такое,
ладошкой сникни
на место лобное,
прости улыбкой и-
ли её подобием.
***
Аллея, силуэт, скамья
в вечернем свете, силуэта
всё меньше в оном, горстка света,
апчхи с небес небытия.
***
Придёшь на родину, узнаешь, кто куда,
мотай на ус, кто выехал, кто болен,
колдобину, я вижу, как тогда…
засыпали и распахали поле.
Мой дом осел по окна, старым стал,
сад высох и меня не помнит,
и не с кем выпить, порахуй до ста
и просыпайся, долбаный полковник.
***
Природа, забери своё,
мы всё-таки не вышли рожей
и бытие на бытиё
сменили, как стихи на прозу.
Зачем мне, господи твоё -
сад, ангелы, хуё-моё?
Мы с той, что выкашляла грудь,
ругаясь, живы как-нибудь.
***
На стих напишем больше,
на день увидим дальше,
махнём рукой прохожему
и выпьем с опоздавшим
на шумное похмелье;
да будет год теплее
теплом ушедших.
***
Мой декабрь не ночует в снегу,
свечи жгут в девятнадцатом веке,
будут песни, поэзия, ветер,
будет снег, но я не могу.
***
Сижу под храмом, ворую с неба,
ни крыши, ни сна,
убогому слово, птице хлеба,
звезда горит, стихи пишутся.
***
Ты меня знаешь, как знают погоду суставы,
всё повторяется, милая, с точностью свинской,
листья пикируют в грязь, ветер кустарники тискает,