В отличие от коллег, зарубежных чиновников, Лещев оставил мобильник включенным. И был очень доволен, когда телефон зазвонил, хотя момент был не очень подходящий, на трибуну как раз поднялся мэр, чьим гостеприимством он пользовался.
Лещев невозмутимо поднес аппарат к уху. Звонил сын Олег. Голос его срывался от волнения:
– Папа, у нас снова битва, есть убитые и раненые. Все спрашивают: где мэр?
Олег Лещев сидел в это время у Томилиных. Обсуждали драку на Сукином болоте. Город был в шоке. Всякое случалось, но чтобы сразу столько жертв… Все понимали, что это – край. Дальше так продолжаться не может. Родители подростков писали письма, но уже не губернатору (это уже было), а министру внутренних дел и самому президенту. Не просили, а требовали вмешаться, положить конец беспределу. Да что там, вся страна уже говорила о Поволжске. В Интернете появились многочисленные отклики. При чтении одного из писем Олег переменился в лице. Анонимный корреспондент сообщал, что мэра города Лещева за глаза называют Колей-Бордюром, потому как имеет незаконный бизнес, небольшой завод, где производят бордюрный камень. Асфальт на улицах города весь в ямах. Зато бордюры обновляются постоянно. Другой отклик предъявлял мэру обвинение в незаконной продаже земли.
– Не бери в голову, клепают, наверно, – сказал Ваня, чтобы поддержать друга.
– Не думаю, – помолчав, хмуро ответил Олег.
То, что отец живет не на одну зарплату, для него не было новостью. Вот и накануне поездки отца в Европу он стал невольным свидетелем его разговора с помощником по безопасности Царьковым. Речь шла о выделении в аренду старинного двухэтажного особняка в центре города. Наверное, Царьков уговорил бы мэра по дешевке продать это здание, если бы оно не было памятником старины. Но аренда на 40 лет – тоже неплохая сделка. В благодарность Царьков вручил отцу пухлый конверт.
В аэропорту Лещева встречал помощник. Олег, чтобы лишний раз не общаться с ним, ждал в джипе на стоянке. Он терпеть не мог Царькова, считая, что тот вертит его отцом.
Вид у помощника подавленный. Мол, секи, начальник, повинную голову, не углядел.
– Как с похоронами? – спросил Лещев. Он был раздражен, что пришлось прервать поездку.
– Все будет на высшем уровне, Федорыч, пособия уже выдали, по пятьдесят тысяч.
Лещев нахмурился.
– Поговори со своими лавочниками. Пусть отстегнут еще.
Все пожертвования предпринимателей шли через Царькова. Помощник взмолился:
– Федорыч, бог с тобой, родители и этим деньгам рады.
– Это ты о боге подумай, – проворчал Лещев.
Царьков обиженно промолчал: а кто часовню поставил? кто церковь отремонтировал? кто половину школ города спортинвентарем обеспечивает? А сколько на его счету другой благотворительности?
Лещев сам понимал, что не должен слишком строго отчитывать помощника. В конце концов, еще неизвестно, кто от кого больше зависит. Олегу поступать на юрфак. Кто поможет, если не Царьков?
На автостоянке они расстались.
– Как мама? – спросил сына Лещев, когда выехали на трассу.
Жена последние годы страдала тромбофлебитом. От малоподвижного образа жизни стала быстро стареть. А Лещев после того, как избрался мэром, напротив, даже помолодел. Чиновницы, зная его ненасытность, сами зазывали в постель. С Василисой Шишовой у Лещева вспыхнула даже любовь. Он уже подумывал уйти от старой жены. Хотя для него, мужика с украинскими корнями, сделать это было не так просто. Чадолюбивые хохлы стыдятся детей. На всякий случай прозондировал почву – поделился с сыном. И нарвался на ультиматум. Олег поставил условие: никаких разводов, никаких новых женитьб. Семья – святое, мать в обиду он не даст. Николай Федорович вскипел, но быстро остыл.
– Стоп! – неожиданно воскликнул Лещев, – разворачивайся, мы кое-что забыли.
Они вернулись в аэропорт и получили багаж. В багаже был новенький «Харлей Дэвидсон». На румяном лице Олега отразилась борьба чувств. Он любовался мотоциклом и в то же время морщился, как от зубной боли. «Харлей» был его давней мечтой. Но принять подарок, купленный на деньги ловкого помощника… Нет, он не может.
– Папа, твоя дружба с Царьковым выйдет боком и тебе и мне.
Николай Федорович озадаченно прокашлялся. Сын не отчитывал его, он просто выражал свою озабоченность. Какой смысл возмущаться или затыкать рот. Надо отвечать по существу.
Лещев сам понимал, что с Царьковым надо как-то развязываться. Дело сделано, семья обеспечена. Но чувствовал, что коготок увяз. Царьков только входил во вкус. Его аппетит разгорался. Он подавал одну идею за другой. В основном это касалось приобретения разного рода недвижимости и участков земли. За осуществление каждой такой идеи мэру светила кругленькая сумма. То есть: чтобы развязаться, Лещев должен был бы умерить сначала свой собственный аппетит.