Нисон пошел греметь чем-то в коридоре. А она же всё оставалась на месте, боясь открыть глаза. Не видя мир, он ей казался очень враждебным и страшным, казался ещё больше и печальнее. Вскоре Нисон ушёл, громко хлопнув дверью, и Лина поняла, что не может избавиться от его слов. Они почему-то крутились, сталкивались между собой и били её изнутри. Лина чувствовала себя паршиво после слов Нисона. Неужели правда она хочет находится в таком состоянии? Но Лина чувствует себя настолько плохо, что хотелось исчезнуть. Это не была обычная грусть или разочарование, это было хроническое чувство тоски. Тоски по чему-то такому, что заставило бы её жить. По чему-то такому, что она ждала всю жизнь, но ждала безрезультатно.
Она вновь открыла глаза, вглядываясь куда-то в пустоту. Руки почему-то похолодели, немного побелели, а в горле опять встал ком. Сейчас жить очень тяжело, она прикладывала огромные усилия, чтобы просто дышать. Конечности она не чувствовала, она вообще больше не ощущала свое тело, Лина сейчас существовала только в своём черепе.
Любовь
Домой Нисон вернулся только утром, никак не объяснил свою временную пропажу, лишь быстро кинул "прости" Лине и ушел на кухню.
Лина ничего не ответила, да и ей было некому отвечать: Нисон закрыл дверь и сидел там. Он, кажется, пил алкоголь, так как Лина даже сквозь закрытые двери ощущала спиртовой запах водки. Да, она была уверена, что Нисон пил водку, ведь в холодильнике стояла только она, слепо напоминая ей об отце. Наверное, раз десять она слышала, как стукается рюмка об стол, когда Нисон ставил её, чтобы через несколько минут опять побулькать бутылкой и наполнить стопку прозрачной жидкостью.
Нисон так и не вышел, вновь остался ночевать там. По дому к вечеру уже по всюду разносился запах спиртного, неприятно забиваясь в нос. Впрочем, Лина прекрасно знала, что Нисон не станет буянить после выпитой водки — он никогда не сможет ударить её, а тем более убить. Может быть, и он понимал это, потому что Лина иногда слышала, как Нисон разговаривал сам с собой, шептал что-то, а потом переходил на крик, мямлил что-то, говорил чересчур медленно, а потом быстро. Его голос иногда выдёргивал Лину из сна, заставляя подскакивать от неожиданности.
После этого инцидента Нисон больше не пил. На следующий день пошел на работу, а когда пришел домой, то сразу же лёг спать и проспал так до самого утра. Но Лина уснуть уже не могла. Бессонница разрешала спать только раз в несколько дней, а она спала недавно.
Как и просила Лина, Нисон выбросил всё, что связано было с Нестором. Точнее, бросил это на балкон к игрушкам, словно откладывая на потом. Когда это потом настанет — Лина не знала. Собак, да и детей тоже, у нее в доме не будет никогда.
Она чрезвычайно полюбила прогулки, часто уходила с утра до вечера, иногда даже возвращалась домой в приподнятом настроении, которое сразу же замечал Нисон и пытался разговорить её. Иногда это получалось, и они могли на несколько часов окунуться в прежние времена, когда Нисона успокаивал монотонный и спокойный голос Лины, который рассказывал о каких-то нелепых вещах.
По какому-то негласному обычаю, она собиралась вечером во вторник прогуляться, заодно зайти в магазин, чтобы купить продукты. Хоть однообразная рутина убивала её, Лина понимала, что хотя бы Нисону нужно было питаться. Нет, она не заботилась о нём, разве что отплачивала ему так за её содержание. Должна же быть от неё хоть какая-то польза, так?