Невзирая на недовольство Стига, мы углубились в лесную чащобу, где нам никто не помешает.
Я вытащил из дорожной сумы книгу, что дала мне ведьма-гномиха и открыл обложку.
О чудо! – на доселе пустой странице проявился текст.
Я незамедлительно принялся читать в голос, и слова будто сами собой полились изо рта, складываясь в предложения. Руки и пальцы в то же время двигались замысловатыми паттернами – но я их вообще не контролировал, если честно.
Пока я говорил, из-под стволов деревьев вокруг ко мне потянулись тени, летя по воздуху низко, будто чёрный туман, клубясь и стелясь над землёй, наконец, остановившись передо мной. Уплотнившись и сгустившись, они завертелись передо мной, собираясь в круглый обьект. Чем дольше я читал заклинание, тем более осязаемым он становился.
Счётчик вверху-слева моей области видимости начал уменьшаться – душа за душой, пока не осталась лишь цифра «0»…А затем громкий треск, подобный удару молнии, раздался со всех сторон – я чуть не подпрыгнул.
Из клубящихся теней выпал предмет – прямо у моих ног. Я подобрал его и осторожно осмотрел.
Это был чёрный бархатный чокер, такой , какой можно увидеть на хипстершах и на картинах Викторианской эпохи. Правда, вместо узорчатого, вырезанного в материале чокера, силуэта, этот спереди имел как бы втисненный человеческий черепок из белого камня. Уровень детализации поразительный – череп выглядел совсем, как настоящий – только в дюйм размером.
-Ой-ёй-ёй… – тихонько пробормотал Стиг. Я посмотрел на него:
-В каком это ты смысле, «ой-ёй-ёй»?
-Вы правда собираетесь сделать это, да, шэф?
-Ну конечно собираюсь.
-Потому-то я и сказал «ой-ёй-ёй».
-Да, но почему?
-Я ж говорил вам – от красивых девушек одни проблемы.
-Да нормально всё будет. – заверил я.
-Разумеется, шэф. – сказал он, но при этом покачал головой, типа «нет».
Я вздохнул и закатил глаза, потом сосредоточился на книге – там появилась ещё одна страница.
Эта, по всей видимости, описывала заклинания по призыву суккубы.
Я начал читать всё в указанной последовательности, хотя, опять-таки, не имел ни малейшего представления, что это за язык и каким макаром я на нём говорю.
Я сел на землю, скрестив ноги, положил ошейник перед собой на траву, и продолжил громко зачитывать заклинание.
Вокруг меня сгустились тени. Солнечный свет потускнел, обратился в сумерки, а затем и вовсе погас, став ночью. Земля под ошейником зазмеилась во все стороны трещинами, из глубоких щелей лилось нездорово-розовое свечение, в воздухе вился, не поднимаясь и не рассеиваясь, чёрный дым.
Примечательно, что, если отвлечься от хоррорной жути, в центре которой сидел я, то в заклинаниях, что я читал, можно было понять отдельные фразы – своего рода предупреждения.
-«Нельзя влюбляться в суккубу» - несмотря на то, что слова всё ещё были написаны на неизвестном языке, смысл я уловил безошибочно.
-«Лишь человек, обладающий кристально чистым сердцем, сможет противиться соблазнам суккубы» .
Внезапно лиловое свечение исчезло во вспышке, ночь уступила место яркому дню, трещины в земле затянулись, а ошейник исчез со своего места.
-Kакого лешего? – раздражённо воскликнул я – неужто лажанул?
-Глупость какая. – услышал я из-за спины мелодичный голос. – Не существует в природе людей с кристально чистым сердцем.
Удивившись, я резко обернулся – и встретился взглядом с самой испепеляюще горячей женщиной, что я когда-либо видел. Даже в голливудском кино, даже в мужских журналах – нигде я не видел и близко такой красоты, уже молчу о реальной жизни. Да что там – по сравнению с ней даже суккуба Роберта выглядела «на четвёрочку».
Видя, что моя челюсть повисла в открытом виде а глаза ещё чуть-чуть – и полезут из орбит, она хихикнула и усмехнулась.
-Нравится , что видишь перед собой…хозяин? – выдержав паузу, сардонически спросила на , как бы дразня, но при этом разок неспешно повернулась кругом, дав возможность рассмотреть себя получше.
Eё лицо – образец классической красоты, с высокими скулами, тонким ровным носом, нежными чертами лица. У неё были идеально симметричные и не менее идеально изгибающиеся брови и длинные густые ресницы. Губы – мягкие и пухлые , влажно поблескивающие, будто покрытые помадой с блеском; когда она улыбалась, за ними снежно-белым сверкали ровные зубки. Чёрные волосы распущены, они хаотичной волной густых кудрей опускались на плечи и спину.
Радужки её глаз были светло-голубыми, но отнюдь не придавали взгляду холодного выражения, наоборот – они будто согревали меня до самого нутра всякий раз, когда я в них заглядывал.