Я хочу, чтобы ты знал: я плачу сейчас, и моя рука дрожит. Прошлая ночь была лучшей в моей жизни, и мне страшно бросать то, что едва обрела — но меня до самых костей ужасает, что если я останусь с тобой, то потеряю самое ценное, что может быть у демона — мою свободу.
Пожалуйста, не держи на меня зла. Умоляю, не ненавидь меня. Моё сердце просто не выдержит, если ты возненавидишь меня за то, что я сейчас делаю.
Я желаю тебе счастья — всего счастья, что только есть в мире. Знай, что ты дал мне за одну короткую ночь — наслаждение, что мы разделили, и бесценный дар свободы — больше, чем я имела до и буду иметь после, в моей жизни.
__
Под этой строчкой была следующая — зачёркнутая до неузнаваемости.
Под ней — ещё одна, тоже зачёркнутая.
И ещё.
Наконец, под густыми чернильными росчерками, — последний абзац.
__
Не знаю, смогу ли я когда-нибудь сказать это лично. Надеюсь, смогу, но не могу обещать. Я пыталась только что хотя бы написать это, но останавливала себя.
Но это важно. И я свободна сказать это, как бы страшно это ни было для такой, как я.
Я люблю тебя.
Элария.
__
.
Я где стоял — там и сел, просто на пол, уперев спину о кровать, глядя на письмо.
Мои руки дрожали.
Я перечитывал его снова и снова.
Какая-то частичка моего сердца ёкала от её тёплых слов, но-
Я раздавлен. Мне больно — физически. В жизни не чувствовал такой всепоглощающей боли — даже в реальности.
Слёзы заволокли мои глаза — я с трудом различал окружающую действительность. Из груди уже готовы были вырваться рыдания-
Как вдруг я услышал чуждый этому миру звук.
Компьютерный «Дзын-нь!» из ниоткуда.
Это личные сообщения.
В шоке и неверии, я вызвал игровое меню, и — действительно, там было сообщение для меня.
Ткнув пальцем в пиктограмму, я увидел текст:
__
Иэн, это Джон.
Мы наконец смогли решить проблему. Прошу прощения, что это заняло так долго.
Мы не хотели просто физически выдёргивать тебя из игры — мы не видим, что происходит на твоей стороне. Вдруг ты сейчас посреди битвы?
В общем, удобный ли сейчас момент для выхода??
__
Хрен-знает-сколько времени я просто бездумно смотрел на сообщение.
Даже не знаю, как к этому относится.
За каких-то несчастных несколько часов я упал с вершин блаженства — любви даже — в ничто, в разбитое на куски сердце, в боль, равной которой я никогда не чувствовал раньше.
И тут вдруг я — внезапно! — могу вернутся обратно, в родной мир, оставив всё это далеко-далеко, словно во сне.
Дрожащими пальцами я набрал на виртуальной клавиатуре:
__
Мне понадобится пара часов… Если можно?
__
Сообщение отправилось. Почти мгновенно пришёл ответ от Джона:
__
Конечно, никуда не спеши. Просто нажми на «ВЫХОД», когда захочешь — мы будем ждать.
__
….
__
Спасибо
__
С этими словами я закрыл окошко ЛС.
Я опустил взгляд на письмо.
И зарыдал.
.
.
.
.
.
.
.
Глава 42
Я вышел из спальни несколькими часами спустя, полностью одетый в новые, с иголочки, одежды, что были заботливо сложены на полу у двери.
В прихожей королевских опочивален, меня встретил Стиг.
— Здорово, шэф. — он с любопытством посмотрел мне за спину, где спальня. Потом с подозрением покосился на меня. — А Элария где?
— Ушла.
— О-о, вы послали её с каким-то заданием?
— Нет. Она ушла. Навсегда.
Стиг в шоке застыл, вытаращив глаза:
— Что стряслось?!
— Я подарил ей свободу. И она ушла, делать, что дОлжно, и что хочет.
Имп вытаращил глаза ещё сильнее:
— Вы дали ей свободу?!!
Я присел перед ним на корточки, чтоб наши глаза были примерно на одном уровне — не совсем, конечно, но что уж поделать:
— Да. И теперь я должен уходить в-… Уходить, в общем. Но, прежде, чем я уйду, я хочу сделать подарок и тебе тоже.
— Ч-что? — имп всё ещё стоял в офигении.
Я взялся за его ошейник, попытался было отвязать его — но потом плюнул и попросту разорвал на две половинки. Это почему-то оказалось нетрудно сделать. Эти половинки я протянул Стигу:
— Хотел дать тебе свободу, как дал ей.
Имп шокированно глядел на меня. А потом его начало мелко потряхивать. Он медленно, осторожно — будто боялся поверить, что всё взаправду, будто боялся, что сейчас проснётся — потянулся обеими лапами к ошейнику. Не став долго тянуть, я взял его за ладонь и положил в неё ошейник.
— Он твой. — сказал я и грустно улыбнулся. — Он и з н а ч а л ь н о должен был быть твоим.