— БОГИНЯ НЕДОВОЛЬНА! — взвыл вдруг Ястот.
— Потому что не в ту дырочку вошло.
Вот на этом месте я фыркнул, сдерживая смех.
Еще парочка прихожан обернулись к нам с сердитыми лицами, но уже через пару секунд начала усиленно нас игнорировать — это Элария вновь показала им нашего «дитятку».
— …Край сей впал в немилость нашей Богини, ибо злы — ЗЛЫ люди стали! — вскричал Ястот. — Я приказываю семье Ольмстедов — да-да! — встать пред наши очи!
Я непонимающе поднял брови.
Элария повернулась ко мне:
— Не так ли звали ту семью, что ты выручил?
— Да…
С передних рядов поднялись Ольмстеды, даже издалека заметно, как неуютно и нервно они выглядят: трое детей дрожали, родители прижимали их к себе как можно крепче. Священник тем временем спустился с кафедры и пошёл к ним, хмуря брови.
— Этим утром, бандиты напали на эту семью! Сиё была кара Богини, ниспосланная ею в человеческом обличье!
— Погоди, он сейчас обвинит ИХ в том, что они не хотели быть убитыми кучкой скотов? Ох и ублюдок. — пробормотала Элария.
Я бы и сам лучше не сказал бы.
— Хуже того! — продолжил Ястот. — Они отринули урок, что хотела преподать им Богиня, обратившись за помощью к….ЧЕРНОКНИЖНИКУ и его нечестивому бесу!
Весь зал неодобрительно забормотал. Элария покосилась на меня:
— Оказывается, ты уже стал знаменитостью
— Я тоже. — отозвался Стиг; вся его морда — в муке.
— Шшш! — шикнул я.
— Вы смели противиться божественному Провидению! Приняв помощь от тех, кто суть зло, вы думали, что узрели чудо?! Нет! Сиё — демонические козни!
Не верю своим ушам. Этот шмат говна всерьёз считает, что, спася женщину от изнасилования, её мужа — от смерти, а детей — от рабства, Я — зло? А их судьба — заслуженна? Чего вообще?!
— Да как он вообще может быть Жрецом? — ошалело спросил я — Это ж просто уму непостижимо!
— Религиозность — не гарантия высокоморальности. — шепнула Элария.
— Мне кажется, он просто сам по себе — паскудная тварь. Как у него язык поворачивается болтать эту хрень?
Элария усмехнулась:
— Знаешь, я убедилась на собственном опыте, что самые крикливые святоши на деле имеют самые большие скелеты в шкафах.
Я подумал о реальном мире, о скандалах с участием известных моралистов и телепроповедников, которых то ловили верхом на «девочках по вызову», то фотографировали сидящими обеими ноздрями в кристаллах мета в обнимку с мужиками. Как ни парадоксально, но демонесса была недалека от истины.
Впереди перед кафедрой, на открытой площадке, младшенькая дочка Ольмстедов непонимающе посмотрела на мать:
— Но мамочка, нас спас не злой, а хороший человек!
— МОЛЧАТЬ!! Чернокнижник вмешался в божественные дела! — жрец ткнул пальцем в фермершу. — Женщина, воспитай своё дитя немедля!
Жена испуганно посмотрела на мужа. Тот выглядел просто жалко, будучи неспособным пойти против воли известного религиозного лидера перед глазами всей сельской и городской общины. Он медленно кивнул, отводя взгляд.
Ну уж нет, хрена с два я буду смотреть, как избивают маленьких девочек, тем более по приказу какого-то лицемерного ублюдка. Я открыл список доступных действий, прикидывая, с чего начать — захреначить Тёмным Ударом? Послать Стига устраивать хаос и раздрай?..
И вдруг Элария решила вмешаться первой.
Она громко спросила:
— Господин жрец, господин жрец! У меня есть вопрос!
Я удивлённо воззрился на суккубу. Что она задумала?
Ястот злобно оглядел толпу. Непонятно, увидел он девушку или нет, но что услышал — факт. В благоговейной тишине, царящей в зале, трудно было не услышать.
— Кто говорит?! — прогремел он.
— Скромная раба нашей светлейшей богини. — отозвалась Элария. — У меня есть один вопрос…много времени не займёт!
— Сейчас не время-…
— Но я подумала — ведь шлёпанье по заднице — греховно!
— НЕТ! — рявкнул Жрец. — Это милость — шлёпать дитя вместо розги.
— Вы не так поняли. — «невинно» сказала Элария. — Я имела ввиду — шлёпать по попе женщину.
Жрец вроде как чуть сбился с курса:
— Зачем кому-то вообще шлёпать женщину?
— Например, если она была плохой?
Ястот помедлил:
— Ну, если она смела говорить еретическую ложь против Богини-…
— Вы правы, но что, если она была очень, О Ч Е Н Ь плохой девочкой? — сказала Элария чрезвычайно страстным тоном. Таким тоном, который обычно означает: «Возьми меня, здесь и сейчас, самец!».
Должен признать, уже лишь от её голоса я немножко завёлся.