Егор глухо застонал, прижавшись лбом к экрану телефона. Что он творит? Что вообще происходит? При одной только мысли о Лере начинало болеть в груди, захлестывала тоска. А при взгляде на нее хотелось только одного – оказаться к ней как можно ближе, касаться ее нежной кожи без всякого препятствия в виде одежды.
Никогда с ним такого не было Наваждение. Безумие. Может быть, любовь?
Следовало успокоиться. Егор прошел на кухню, где на столе так и стояла в упаковке чашка. Сначала он хотел ее разбить, такая злость накатила из-за Лериного свидания. Но не решился. Казалось, если что-то случится с чашкой, то это как-то отразится на Лере, будто это ей он сделает больно. Егор включил чайник, осторожно достал из коробки чашку тонкого фарфора. Когда вода вскипела, заварил чай. Все действия были автоматическими, а сам он какой-то частью сознания оставался во сне. Казалось, сейчас в проеме появится Лера, плюхнется на стул, поджав под себя одну ногу, подопрет подбородок рукой и будет нежным взглядом следить за тем, как он заваривает чай. И Егор понял, что именно этого ему сейчас хочется больше всего.
Он налил чай, чуть погладил пальцами бока чашки, будто пытаясь такой лаской дотянуться до Леры. Отпил и грустно улыбнулся, глядя на рассеиваемую тусклым светом фонарей ночную тьму за окном.
Следует признать: он влюбился. Так глупо и так быстро. И не взаимно.
***
Солнышко настойчиво щекотало мои ресницы и пыталось приоткрыть мне глаза. Но не тут-то было. Суббота – это святое, утро долгого сна. Я лежала, подставив лицо солнечным лучам, и наслаждалась теплом. Как же хорошо. Особенно сон был замечательный. Его бы в реальность. Я перевернулась на живот, подставив солнышку спину. Специально кровать ставила так, чтобы утром солнце на нее попадало. Звонок правда какой-то странный был посреди ночи, как раз, когда я проснулась после сна с Егором. Почему-то мне казалось, что это он и звонит. Даже трубку взяла не сразу. Но, конечно, это был не он. И номер не его, и с чего бы ему мне звонить ночью и молчать.
Ах, Егорка… Ели бы ты наяву проявлял хоть десятую часть тех чувств, что в моем сне. Вспомнились болезненные поцелуи, и как он шептал при этом: "Ты моя и только моя". Эх…
Ладно, валяться можно бесконечно, только природу не обманешь. Пришлось бодрой рысью скакать до туалета. Ну а уж если встала, не ложиться же обратно? К тому же я так хорошо выспалась, что тело требовало активных действий. Да и к родителям съездить не помешает.
Насладилась душем. Гель приятно пах настоящей клубникой, конечно, тут же захотелось есть.
Уже вытираясь полотенцем, я заметила странное продолговатое сине-красное пятно на внутренней стороне бедра, а потом еще похожее на груди. Не поняла… Протерла запотевшее зеркало и с ужасом увидела в нем у себя на шее еще два таких пятна: одно чуть ближе к ключице, а другое высоко, почти у уха. Это что такое? Да ну… Это же не могут быть засосы?
Мне почему-то стало страшно. И так-то сны странные, а тут… Порванную сорочку я еще могу как-то объяснить: зацепила, ткань тонкая, вот и расползлась. Но засосы-то я себе в таких местах поставить никак не могла!
Я как ошпаренная вылетела из ванной и быстро оделась, выбрав джинсы и водолазку с высоким воротом, будто если я спрячу пятна, то они, вроде как, и не считаются.
Как девушка, читающая все и часто без разбора, я знала много фантастических историй. Но когда что-то такое случается с тобой… Отчего-то это оказалось совсем не сказочно, а страшно.
Почему сон так прорывается в реальность? Слишком много совпадений, и начались они именно после встречи с Егором. Взять хоть слова Егора. Почему он их сказал, повторив за мной почти слово в слово? Но, конечно, засосы – это вовсе слишком сильно. Так и подумаешь, не может ли быть Лида права. Проснусь, а я уже давно не девушка или, о, ужас! вообще беременна. Пожалуй, стоит сходить к гинекологу. На всякий случай. А еще никому ничего не говорить про эти отметины. Даже Лиде.
Я не знала, что думать. Версию, что кто-то пробирается ко мне по ночам, я отмела сразу как не состоятельную. Никогда ничьего присутствия я не замечала, да и дверь у меня хорошая. Папа, отпуская дочь в относительно свободное плаванье, хорошо позаботился о безопасности. У меня и сигнализация установлена, правда я редко ей пользуюсь, и камеры наружного наблюдения на экран входной двери выведены. При желании можно записи просмотреть, но я и так уверена – никого не было. Тогда что это? Сумасшествие? Может, мне вместо гинеколога к психиатру сходить? Хотя я лучше в инкуба поверю, чем сдамся эскулапам.
Одно я знаю точно – в ближайшее время не хочу никаких снов.
***
У родителей в доме как всегда шум. Пашка и Тема опять чего-то учудили, потому что Катька тащила за уже красное ухо упирающегося Пашку и орала:
– Тема, выходи! Я ведь знаю, что это ты придумал! Тебе не стыдно бросать брата одного на растерзание? Привет, Лер, – это мне, совершенно спокойным голосом. Значит, не слишком провинились, если она еще способна контролировать себя. – Учти, если я найду тебя сама, откручу оба уха!
– Привет, рыжая, – из кухни появилась мама, вытирая руки о фартук на талии. – А я как раз вафли твои любимые пеку.
Она чмокнула меня в щеку и потащила за руку на кухню, откуда доносился умопомрачающий запах ванили, корицы и шоколада.
– Мам, я не рыжая, я золотистая, – как всегда сморщила нос я.
– Конечно, вся в меня, – не без гордости сказала мама. – Тебе сразу вафли или чего посущественней?
– Ты еще спрашиваешь? За столько лет уже можно было выучить привычки своей любимой дочери, – как бы недовольно буркнула я. – Конечно, существенней! И побольше, побольше.
Мама рассмеялась:
– Ну вся в меня!
Мамуля у меня красавица. На нее до сих пор мужчины внимание обращают, даже те, кто ее моложе. Правда для нее никого, кроме папы, не существует. Вот мне бы такую любовь и отношения. Мама и папа для меня идеал.
– А чего опять мелкие натворили? – я принялась за рагу, поставленное передо мной мамой. Вот люблю я овощи во всяких видах. И мама, зная, что я приеду, в выходные обязательно их готовит.
–Тема стащил фен. Они там армаду парусных кораблей делали в ванной, так им ветер нужен был. И все бы ничего, но они его, естественно, утопили, а сказать не сказали. Положили на место. Катюша взялась сегодня волосы укладывать, а с него вода льется. Вот она теперь их и воспитывает. И это им еще повезло, что она ни на какую встречу не спешит, а то бы убила.
При этом в процесс Катькиного "воспитания" мама не вмешивается. Каждый должен отвечать за свои поступки сам. Да и чего беспокоиться: покалечить она их не покалечит, мелкие же.
– Ну вот же гаденыши! – на кухне появилась растрепанная сестра. Волосы у нее в папу: густые, почти черные, блестящие и шелковистые на ощупь. Я ей в этом даже немного завидую, но она как-то мне призналась, что сама мне завидует. Мы, женщины, иногда такие странные существа… – Утопили вы фен, так сложно, что ли, признаться? Я бы еще вчера новый купила. А теперь ходи как пугало.
Волосы Катя стригла довольно коротко и без укладки они действительно торчали, кто куда хотел. От этого она походила на маленького нахохлившегося воробья.
– Лерусь, – подкатила она ко мне под бочок и стащила вафлю с тарелки, – я ведь знаю, ты меня любишь… Не откажи в помощи…
– Мне прям сейчас ехать или можно доесть?
– Ой, ты прелесть! Я сейчас в интернете посмотрю и покажу тебе, какой хочу. Я бы и заказала, но они же могут только к вечеру привезти, а то и завтра. А мы с подружками в обед договорились встретиться…
– Да иди уже, смотри. Куплю я тебе его, куплю.
Катя упорхнула. А место напротив заняла мама.
– Ну а теперь говори, что у тебя случилось.
– А с чего ты взяла, что что-то случилось?
– С того, что вижу. Ты слишком бледная да еще постоянно подтягиваешь ворот повыше, будто мерзнешь. У тебя температуры нет? – она приложила прохладную ладонь к моему лбу.
– Ну какая-то температура у меня есть, – вяло попыталась пошутить я, – но не повышенная.