Тогда же Аня внезапно сделала вывод - мужчина совсем не пуп Земли. Слабое, подверженное воздействию страстей существо, готовое ради сомнительного удовольствия выбросить на пухлый животик своей ученицы очередную порцию густой, застоявшейся спермы, не задумываясь, чем это все может закончится. Не задумываясь, что может потерять все - начиная с работы, и заканчивая самой своей жизнью.
А может учитель и задумывался. Скорее всего - задумывался! Однако - упорно, при первой же возможности уединялся с Аней в своем кабинете, и лизал, гладил, дергался в сладких судорогах, заливая молоденькую подружку горячим, и очень даже невкусным семенем.
Ну да, разок она попробовала на вкус - после долгих уговоров Коли. Просто слизала скользкий комочек, не испытав при этом ни брезгливости, ни особого возбуждения. Горчило, солоновато, по вкусу почему-то отдаленно напомнило грибы. Ничего эдакого возбуждающего в сперме не было - кроме ее вида, да и то, когда та была накапана на красивый Анин лобок. Он был красив, Анин лобок, и глядя на него она возбуждалась, представляя, как по складкам гуляет чей-то красный язык. Или два языка. Или три! Главное - начать фантазировать, а еще - хорошенько смочить слюной, или намазать кремом указательный мальчик правой руки.
Плакали мечты о сыне олигарха.
В общем - минет любовнику она делать так и не согласилась, вылизывать Колину сперму - тоже, но удовлетворять руками своего «почти любовника» не перестала, наоборот, как только они оставались одни, тут же норовила спустить с него штаны и вцепиться в гениталии, вид и даже запах которых ей очень нравился. Она даже заставила Колю побрить лобок - безволосыми Колины причиндалы выглядели гораздо крупнее и соблазнительнее.
Их связь продолжалась до самого окончания школы. Даже когда по школе поплыли слухи о нестандартных отношениях учителя и ученицы они все равно продолжали оставаться после занятий, по полтора-два часа ублажая друг друга, и этот «не до секс» стал для них чем-то вроде наркотика. Возможно, что наслаждение от него было таким острым еще и потому, что связь была запретной и криминальной. «Запретный плод сладок!» - это сказано давно, и не зря.
Аню тогда вызвала директриса, и пристально глядя в глаза долго пытала на предмет соитий с похотливым учителем, на что Аня довольно-таки искусно расплакалась, изобразив глубокое отчаяние и обиду, а еще - потребовала, чтобы ее, Аню, проверили в медпункте на предмет наличия девственной плевы. И что если окажется, что Аня до сих пор является девственницей, то она пожалуется маме, и та подаст заявление в Министерство Образования, или вообще - в прокуратуру! Потому что Аня хочет покончить с собой из-за гнусностей, которые распространили про нее, и про ее учителя мерзкие пошлые бездарности! Поддержанные руководством школы! А она с учителем всего лишь готовится к поступлению на литературный факультет института, и лучше московского! Будет детей учить! И все, кто распространяет про нее эти гадости - негодяи!
Директриса, конечно, тут же пошла на попятную - на кой черт ей такие проблемы? Скандал? На самом деле - если девчонка девственница - какие могут быть обвинения в растлении? Доказать проблематично, следов-то нет! Только проблем наживешь.
Аню на самом деле обследовали под благовидным предлогом - устроили медосмотр для всех девочек ее класса. Смешно, но на двадцать девчонок нашлось всего две девственницы - Таня, и Райка Козырьва, несчастное существо с искривленным позвоночником, короткими, толстыми ногами, плохой, пористой кожей и огромным носом, на котором сидели очки с толстенными линзами-«телескопами». Девки смеялись - две уродки, которые никому не пригодились - Анька, да Райка!
Брехня конечно. Просто, чтобы насолить. Аня не была уродкой. Красавицей писаной назвать - если только с натяжкой, но вполне себе стройняшка, и самое главное - с ангельской мордашкой, которая выглядела на пару-тройку лет младше, чем была на самом деле.
От зависти девки злопыхали. У них в шестнадцать лет вид был как у тридцатилетней бабы - истаскались, Таня же выглядела на тринадцать-четырнадцать лет, если не обращать внимания на полные грудь и бедра - чисто по мордашке. Опять же - в мать пошла. Соне за тридцать, а выглядит на двадцать с небольшим. Наследственность, однако!
Уже на выпускном едва не случилось непоправимое. Как нельзя дважды войти в одну и ту же реку, так и лишение девственности бывает только раз в жизни.
Аня вообще-то не пила спиртного - даже пива, что тоже не раз, и не два служило предметом насмешек ее «подруг», не выпускавших из рук «баллон» с «семеркой», или «девяткой». А тут - уговорили. Попробовала. И то ли вино оказалось таким крепким, то ли организм был совсем уж не тренирован, но только развезло Аню просто-таки «не по-детски». А если быть точным - вырубилась Аня, как если бы ее вдарили по голове здоровенным поленом.
Что с ней творили - неизвестно. Только нашел аню вездесущий учитель литературы, когда Васька Мозников, заголив прыщавую задницу, лежал уже у нее между раздвинутых ног, юбка Анина была задрана выше пупка, кофточка - на шее.
Васька пыхтел, пытаясь попасть в узкую Анину дырочку, у него ничего не получалось - то ли от волнения, то ли от выпитого алкоголя - но если бы не появился учитель, Танина девственность точно приказала бы долго жить. И возможно, тогда и вся ее жизнь пошла бы по-другому.
Но в истории нет сослагательного наклонения - «что было бы, если бы». Все так, как оно есть, и значит - по-другому быть не может.
Учитель пинком скинул Ваську с голого тела Ани, не обращая внимания на пьяные выкрики и туманные угрозы, и отнес Аню в свой кабинет, где до самого утра отпаивал крепким чаем, аспирином, а между делом облизывал ее интимные места, истово, разглядывая и трогая розовые складочки и коричневые соски так, будто видел их в последний раз в жизни.
Как, впрочем, оно и вышло. Это был последний раз, когда Аня раздвигала ноги для учителя русского языка и литературы. Через два дня она попала под грузовик, управляемый пьяным водителем, угнавшим самосвал с автобазы, получила тяжелый открытый перелом бедренной кости, и долго, очень долго восстанавливала свое пошатнувшееся здоровье. Но так до конца его и не восстановила - левая нога Ани стала короче правой почти на два сантиметра.
Невелика разница, что там - какие-то два сантиметра! Но для молоденькой девушки - просто катастрофа. Вечная хромота! И шрамы. Во все бедро - шрамы! Жуткие, сине-красные рубцы от колена до паха. Мужчинам лучше не видеть... Ногу можно вытянуть аппаратом Илизарова (так сказали), но куда деть шрамы? Ну да, потом они слегка загладились, стали бело-розовыми, как и остальная кожа, но Аня знала,что они есть. А кроме того - с такими рубцами уже не позагораешь на солнце. Сразу проявятся от загара. Да и стыдно - выставлять на людях свое уродство.