– Да-да! – засмеялся Маккейн. – Именно для этого мы все и рождаемся – плодиться и размножаться! – запрокинув голову, он зашелся истеричным смехом.
– Он что, под кайфом? – Джесс обернулась к Брэдли. Сигарета в его руке снова лизала раскаленным углем кожу на пальцах. Фэй поднялась с кровати, потянулась…
«Всего лишь люди», – подумал Брэдли, закрывая дверь. Он спустился вниз и налил себе еще выпить. Большие старые часы громко тикали. Дождь стучался в окна. Женские стоны чередовались с раскатами грома. Что-то темное, еще более густое, чем тьма в углах, прикоснулось к его руке.
– Уйди от меня! – прошептал Брэдли, борясь то ли со сном, то ли с бодрствованием.
– Почему нет? – спросила тьма. – Почему ты отвергаешь меня?
Еще один удар грома. Еще один женский стон.
– Отправляйся наверх, – прошептал Брэдли. – Там тебе будут рады.
Сверкнула молния, освещая идеальной красоты женское лицо. Теперь у тьмы было тело. Теперь у тьмы было имя. Ламия.
– У меня много имен, – прошептала тьма, прижимаясь к Брэдли. – Ардат, Ламашту, Эрубин, Нидда, Лилиту… Какое из них тебе нравится больше?
Суккуб впился губами в шею Брэдли. Осыпал поцелуями лицо. Женские руки расстегнули ремень. Зажужжала молния.
– Ниже, – выдавил Брэдли.
Горячее дыхание обожгло щеку, скользнуло по шее. Тонкие пальцы разорвали рубашку на груди. Губы Брэдли изогнулись в улыбке. Железный крест раскалился докрасна. Зашипела плоть – горела кожа на груди Брэдли и страстные губы суккуба.
Еще один удар грома. Еще один женский стон.
Тьма снова стала тьмой. Брэдли заснул, выронив недопитый стакан, но даже во сне улыбка не покинула его осунувшегося лица…
– Ты еще пожалеешь об этом, – пообещал ему суккуб, отправляясь в спальню Маккейна, чтобы выбрать жертву.
Первой что-то неладное заподозрила подруга Джесс. Она безропотно подменяла свою молодую коллегу по работе до обеда, а дети бегали возле нее и спрашивали, где их воспитательница. Когда время перевалило за полдень, Моника отложила все дела и позвонила Джесс. Суккуб слышал, как звенит телефон. Рыжая кошка жалобно мяукала. В половине восьмого в дверь Джесс постучали. Суккуб открыл замок, но предпочел остаться незамеченным. Кевин заглянул в квартиру и сказал, что просит прощения за свою грубость недельной давности и умоляет дать ему шанс загладить вину. Джесс не ответила. Вместо хозяйки встречать гостя выбежала рыжая кошка.
– Джесс! – для верности позвал Кевин, решив, что она в ванной. Открыв по-хозяйски холодильник, он достал бутылку пива. – Джесс, милая, твой медвежонок хочет поговорить с тобой!
И снова тишина. Кевин открыл пиво и заглянул в гостиную. Дверь в смежную спальню была открыта. Кевин видел кровать и загорелые ноги Джесс.
– Хочешь поиграть, да? – сказал он, ставя бутылку на стол. – Знаю, что хочешь. – Он расстегнул ремень и спустил брюки. – Сучка, – шепнули его губы, так чтобы никто не мог этого услышать. – Я уже иду, любовь моя, – громко объявил Кевин, избавляясь от остатков одежды. Рыжая кошка подбежала к ногам и начала мурлыкать. – Пошла прочь! – цыкнул на нее Кевин, а когда кошка не поняла, наградил увесистым пинком. – Ну, вот и я! – крикнул он, распахивая дверь в спальню.
Суккуб видел, как меняется лицо молодого любовника, как тухнет озорной блеск в темных глазах: вожделение, замешательство, ужас. На нетвердых ногах Кевин подошел к кровати, наступив в кошачье дерьмо, но не заметив этого. Вытаращенные глаза Джесс смотрели прямо на него. Вытянув руку, Кевин дотронулся до холодной щеки. Рыжая кошка запрыгнула на кровать и принялась драть когтями розовое одеяло.
– Кыш! – сказал Кевин. – Пошла прочь!
Кошка посмотрела на него, мяукнула и, запрыгнув на грудь Джесс, начала мурлыкать.
Кофе в бумажном стакане давно остыл. Дежурный выбросил его в урну и подошел к автомату купить новый. «Дерьмовый день», – думал он, слушая, как автомат смешивает капучино. Город словно обезумел в эту ночь. Двенадцать изнасилований. Более двадцати краж. Три убийства. Авария, заставившая перекрыть на несколько часов центральную улицу, пока не уберут искореженное железо и не соскребут с асфальта жир от сгоревших тел.
Автомат выплюнул бумажный стаканчик. Капучино было чуть теплым. Дежурный выругался, вернулся за стол и закурил. Ему было обидно за кофе, ему было обидно за Джесс. Она всегда говорила, что ей нравятся мужчины в форме.