Среди прочего, что попалось под руку нашей нахальной команде, оказалась подготовка катализатора к работе. Тут, все-таки, придется маленько объяснить, в чем дело. Смысл это самой сероочистки заключается в том, что при пятистах градусах и давлении сто пятьдесят атмосфер наш мазут вместе с водородом проходят через метровый слой таких вот маленьких, размером с таблетку аспирина, пористых гранул. Гранулы содержат металлы - кобальт, никель, молибден. На этих-то металлах вся химия и происходит. Главное в ней то, что сера из состава разных молекул, что были в мазуте, в основном соединяется с водородом. Получается сероводород. Тот самый, с неприличным, но хорошо знакомым публике запахом. Сероводород уловить уже не проблема. И отправить на производство элементарной серы. Знаете, такая желтенькая, может, видели в школьном химкабинете юных лет. Очень нужная штука при производстве удобрений. А мазут получается чуть полегче, чем исходный. И, главное, без такого жуткого содержания серы. Установок таких к тому времени работала уже не так мало - в Европе, в штате Нью-Йорк, в Калифорнии, в Японии, в Кувейте. В основном там, конечно, где жесткие законы по охране этого самого энвайромента, что вокруг. У нас в Союзе пока что одни научные разработки да опытная двухлитровая установка в ста метрах от нашей комнаты. Но имеем мечту.
Вот мы как-то засиделись с Женей Б. после работы и нарисовали список недоделанных, на наш взгляд, узлов этого процесса. И начали потихоньку химичить над их развязыванием. Среди прочего - катализатор наш лучше работает, если металлы в виде сульфидов, соединений с серой. А производят его, хранят и перевозят ведь в нашей обычной кислородной атмосфере - так и металлы при этом в виде окислов. В начале работы, попав в контакт с сернистым мазутом, дизелькой или бензином, они и сами постепенно заменяют кислород на серу. Так что активность их повышается в первые сотни часов работы, но одновременно при этом в порах откладывается кокс - углеподобная пленка, которая мешает нашим молекулам проходит к месту, отравляет, снижает активность. Если бы побыстрей просульфидировать - повысились бы и активность катализатора, и его стабильность. То есть, медленнее отравлялся бы. Заманчиво. Поэтому на Бережковской набережной в Патентной библиотеке таких изобретений буквально десятки, кабы не сотни. И тем, и этим осернение, и сероуглеродом, и тиофеном, и всякой другой экзотикой. Но работающего метода не видать.
Ну, как искали решение, как с мечеными атомами радиоактивной серы проследили, что во всех случаях из исходного соединения сера должна пройти через образование сероводорода, как додумались, что раз так, то тут проще всего подать на катализатор раствор той самой желтенькой элементарной серы - на мой вкус очень интересно. Не уверен насчет публики, ей, небось, тягомотина. Так что, если и буду это когда излагать - так, скорей всего, на каком-нибудь ТРИЗовском сайте. В смысле, у любителей Теории Решения Изобретательских Задач имени действительно великого человека Генриха Сауловича Альтшулера. Перейдем лучше к тому моменту, когда я с предложениями, результатами опытной проверки на той самой двухлитровой установке и письмом от академика Хабиба Миначева пересаживаюсь в уфимском аэропорту с московского самолета на салаватский автобус. Я сам из Башкирии, в Салават впервые пропутешествовал автостопом в шестнадцать лет, написал об этом тогда чрезвычайно романтическую поэму, в которой как-то ухитрился объединить вместе образы благородного разбойника-поэта-кураиста и города Юности, Энтузиазма и Большой Химии. Сейчас не помню оттуда ни единого стиха, а тогда нравилось и мне самому, и близлежащим девицам.
Так что маршрут себе представляю заранее. В райцентре Толбазы получасовая остановка, пассажиры едят яичницу и пьют портвейн в чайной, потом из-за горки откроются беленые хатки и мальвочки украинского села Софиполь. Через Стерлитамак, другой башкирский город Юности и Большой Химии, рекомендуется проезжать побыстрее и дышать поменьше. Не столько из-за химкомбината, когда оттуда дует, так еще ничего, сколько из-за содово-цементного. Потом, перед самым Салаватом, село Аллагуват с самым богатым в республике колхозом имени Карла Маркса. Тут секрет в том, что смышленые карлмарксовцы навострились сеять самые прибыльные и урожайные культуры - подсолнечник, табак, горчицу на полях, примыкающих к салаватскому нефтехимкомбинату Номер Восемнадцать. Ничего, там, конечно, никогда не вырастет, так или иначе комбинатские выбросы все потравят - а штрафы за потраву определяют не по какому-нибудь вшивому овсу, а по прибыльным культурам, по помидорам, скажем. И силы зря на возню с этими полями можно не тратить. В общем, сообразительные такие селяне.
Приезжаю. Письмо у меня к директору нефтеперерабатывающего завода, что живет как часть этого знаменитого комбината. Он, Борис Гальперин, еще и кандидат технических наук, что для директоров того времени за редкость. Это теперь многочисленные российские университеты настолько энергично принялись за остепенение красных директоров и новых русских, что уже почти всех и обеспечили. Не все еще, правда, в академики произведены, но и работа продолжается. А тогда мужик честно сделал дисер, хотя, понятно, что совместить с дневной, а когда и ночной, директорской работой не так легко. Еще одни пример на ум приходит - это Яков Михайлович Каган, одна из легендарных фигур "Покорения Тюмени" в это ж время. Этот работал главным инженером Гипротюменнефтегаза. Можете себе представить? Контора, которая по объему проектных работ вышла за десять лет от нуля до второго после Гидропроекта места среди невоенных институтов. Не так просто, вообще говоря. Я с ним познакомился чуть позже этой салаватской поездки и до сих пор горжусь знакомством. Вот про него все знали, что он с восьми до семи работает как главный, руководит всем этим проектным штурмом, в семь едет домой, а к девяти возвращается в свой кабинет на улице Республики - работать над докторской. Не принимать готовые главы от субподрядных НИИ и ВУЗов, что вполне бы возможно при его-то положении в отрасли и городе - а работать. Думать, писать, считать. Вызывает уважение.
Этого салаватского директора я пока не знаю, но и московский академик о нем с уважением говорил, был у него официальным оппонентом, и мои уфимские друзья говорят, что - толковый мужик. Ну, посмотрим, насколько толковый, сумеет ли свое счастье понять по поводу моего ценного предложения. Уделил он мне десять минут, взял письмо, назначил на завтра к нему в одиннадцать нуль-нуль и дал своим команду насчет гостиницы. Я и пошел, кинул портфель с бумагами в номере, прогулялся по городку, зашел в пустынный Дворец Культуры Нефтехимиков. Там в зале я увидел дивное объявление: