Всегда сам не знает, чего хочет.
Он замыкается в себе, не зная, чем бы
заняться.
И, достигнув вершины, он стремится
броситься вниз.
Также можно сказать, что осуждение Суллы было тем более эффективным, что в основном Цезарь применил по отношению к своим противникам отличное отношение: официально не было репрессий, наоборот, победитель направил всю свою заботу на то, чтобы показать, что он не стремится отомстить от имени того, что последующая его пропаганда назвала великодушием Цезаря — выражение, которого он скрупулезно избегал, потому что установил степень превосходства того, кто прощает, над тем, кто прощен. Уверенность в том, что он никогда не лишится власти, вызвала у него великодушие (оно, конечно же, было ему присуще), которое Сулла не мог продемонстрировать в 82 году, а его последователи не сумели возобновить.
Именно вторым событием, повлиявшим на образ Суллы, является тот факт, что в 43 году Лепид, Антоний и Октавий (будущий Август) выпустили новую проскрипцию. Итак, они опубликовали эдикт, такой же, как у Суллы, впрочем, сделав ссылку на «того, кто до нас вооружился высшей властью, чтобы реорганизовать государство в момент гражданских войн и кого прозвали «Феликсом», имея в виду его успехи» (впрочем, это приводит к подтверждению того, что на следующий день после смерти Цезаря проскрипция не была еще чудовищной мерой, какой она стала после, потому что Триумвират вернулся к ней, и образ Суллы не был еще таким черным, потому что они ссылаются на него). В действительности, эта вторая проскрипция очень отличалась от первой: объявленная даже раньше, чем разразилась гражданская война между теми, кто претендовал стать наследниками Цезаря и противниками тирании, она имела террористический характер, что обнаруживает присутствие во главе списка Луция Эмилия Павла, брата Лепида, и Луция Юлия Цезаря, дяди Антония; если добавить, что Октавий приказал вписать своего личного опекуна, Гая Торания, который был убит, нельзя не вспомнить, в связи с этой практикой, заключавшейся в применении санкций против своих собственных родственников, чтобы не оставить своим врагам никакой надежды уберечься, убийство Дамасиппом в 82 году кузена консула и родственника второго. Нужно сказать еще, что Триумвират оставил открытым список, чтобы иметь возможность вписать туда новые имена, что, очевидно, усиливало его характер инструмента террора. В результате этой проскрипции погиб Цицерон, и смерть знаменитого оратора однозначно содействовала превращению проскрипции в отвратительную меру. Так что когда через несколько лет при Актии Октавий победил Антония и Клеопатру, вся его пропаганда была направлена на то, чтобы перенести на побежденного всю ответственность за злодеяния, совершенные в результате проскрипции: это он, у кого возникла идея проскрипции, эго он, кто принудил Октавия согласиться на нее, это он, кто приказал проскрибировать Цицерона. К тому же говорили, что на его стол была принесена голова оратора и его жена Фульвия, посмотрев на нее некоторое время, положила ее на свои колени; открыв ему рот и вытащив язык, она проткнула его шпилькой из своей прически. В общем, говорили, Антоний испытал жажду крови своих противников и во время своих пьянок, «расслабленный вином и сном, он поднимал к головам проскрибированных свои мигающие глаза».
В этих условиях было неизбежно, что портрет Суллы оказался запачкан тем, что стремились вменить Антонию: общественное мнение не могло ассимилировать две проскрипции во времени, когда в представлениях создавался типичный портрет проскрибирующего, который воспринимал от Антония его наиболее темные черты, но который был также портретом Суллы. Заметно, что ассимиляция двух проскрипций имела следствием заставить поверить, что Сулла пожаловал ему диктатуру, чтобы проскрибировать своих противников (что опровергает изучение античных авторов), именно потому что Триумвират проскрибировал своих, только когда оказался облеченным своей учредительной магистратурой. Так высказался известный немецкий историк Теодор Моммзен: «На основании своей новой власти (диктатуры) Сулла сразу же после принятия регентства выслал из страны как врагов всех гражданских и военных офицеров, принявших участие в революции (…)»