Бокх отвечал, что в свое время отправлял послов в Рим с предложением дружбы, но его инициативу отвергли. Воюет он с римлянами потому, что они вторглись в ту часть Нумидии, которая теперь принадлежит ему по праву войны (то есть попросту обещана Югуртой как плата за союз против Рима). Впрочем, царь готов отправить в Рим послов для ведения переговоров, если Марий не возражает (Саллюстий. 102. 12–14).
У Аппиана, напротив, речь перед Бокхом держит Манлий (Маллий). Он объяснил царю, что Западную Нумидию, на которую претендует царь мавров, римляне в свое время даровали Масиниссе, оставляя за собой право в любой момент отобрать ее. Это они и сделали, ибо Югурта стал их врагом (Нумидика. 4. 2–3). По-видимому, говорили с Бокхом оба полководца, хотя Сулла в мемуарах упомянул только о себе.
Царь снарядил посольство из пяти человек. В дороге их ограбили разбойники-гетулы. Вскоре послы встретились с Суллой, который принял их милостиво. По Саллюстию, он научил мавров, как говорить с Марием, по Аппиану – как говорить потом со своим царем (Саллюстий. Югуртинская война. 103. 2–7; Плутарх. Сулла. 3.3; Аппиан. Нумидика. 5.1). Вероятнее второе, ибо инструкции о беседе с римским главнокомандующим они уже получили от Бокха. По всей видимости, послы хотели предложить Марию встречу со своим владыкой. Марий, приняв мавретанских представителей, заявил, что ни о какой встрече до выдачи Югурты нечего и говорить (Дион Кассий. XXVI. 89. б).[263] Затем он разрешил трем из них отправиться в Рим в сопровождении квестора Гнея Октавия Русона; на это время было установлено перемирие.[264] Двое послов вернулись к царю и рассказали ему о приеме в римском лагере, в том числе и о доброжелательстве Суллы – так, по крайней мере, утверждает Саллюстий (или сам Сулла в мемуарах?). Сенат ответил послам Бокха, что готов простить его выступление на стороне Югурты, а другом и союзником признает его лишь тогда, когда мавретанский властитель этого заслужит {Саллюстий. Югуртинская война. 104). Царь понял намек – речь шла, разумеется, о выдаче Югурты.[265]
Переговоры продолжились. Для этого Бокх попросил прислать к нему Суллу – вероятно, помня гостеприимство, которое тот оказал его послам, ограбленным гетулами.[266] Сулла, которого Марий облек полномочиями пропретора, то есть дал ему высшую власть римских магистратов – империй, – выехал в сопровождении отряда легионеров, всадников, лучников, балеарских пращников и когорты легковооруженных пелигнов. Навстречу ему направился сын Бокха Волукс с тысячей кавалеристов, и дальнейший путь Сулла проделал в его сопровождении. Вскоре показался лагерь Югурты. Саллюстий описывает драматическую сцену: римляне заподозрили мавретанского царевича в измене, ибо он заманил их в засаду. Сулла, считавший так же, даже будто бы хотел прогнать его (интересно, как можно запросто прогнать тысячу всадников?). Однако Волукс сумел убедить не в меру подозрительных римлян не делать глупостей: Югурта во всем зависим от его отца и не решится напасть на послов, сопровождаемых сыном Бокха, а потому надо спокойно идти через нумидийский лагерь. Сулла внял здравому совету и смело прошел через лагерь Югурты (Югуртинская война. 105–107).
Итак, римское посольство предстало перед Бокхом. Сюда же приехал представитель Югурты Аспар. Мавретанский владыка прислал к Сулле Дабара, сына одного из бастардов Масиниссы, Массуграды. Дабар был известен как сторонник римлян, и потому именно ему царь поручил передать Сулле, что готов выполнить волю римского народа, то есть выдать Югурту. Римлянин ответил, что в присутствии нумидийского представителя он будет говорить кратко, а переговоры о сути дела поведет лишь в присутствии узкого круга лиц – близких царю людей, которые не допустят утечки информации (Саллюстий. Югуртинская война. 107.7-109.3).
Во время официальной встречи с Бокхом и Аспаром Сулла спросил властителя Мавретании, чего римлянам ждать от него – мира или войны. Хитрый мавр, как было уговорено заранее, ответил, что еще не принял окончательного решения, и предложил посланцам Мария явиться через десять дней. Однако ночью Бокх вызвал к себе Суллу. Согласно Саллюстию, он напомнил, что поднял оружие только для защиты границ, и выразил готовность отказаться от союза с Югуртой, намекнув, впрочем, что готов и на иные уступки. Сулла отвечал, что мало предоставить Югурту собственным силам – нужно выдать его римлянам, если Бокх желает дружбы и союза с римлянами. Тогда он получит вдобавок и земли в Западной Нумидии, на которые претендует. Последний указал, что ему нелегко презреть родство с нумидийским царем и договор с ним, тем более что его подданные ненавидят римлян. Вероятно, Сулла вновь напомнил о силе римской армии, равно как и о том, что пока мавры вели войну лишь на территории Нумидии; но неужели они хотят подвергнуть бедствиям войны собственные земли? Так или иначе, царь сдался: он продемонстрировал присутствовавшим при переговорах вельможам, что иного выхода, кроме выдачи Югурты, у него нет и склоняют его к этому не эгоистические соображения, а жестокая необходимость. Придя к соглашению по главному вопросу, Бокх и Сулла расстались (Саллюстий. Югуртинская война. 109–111).
Дальнейшее напоминает детектив и мало похоже на правду: будто бы Бокх пригласил к себе Аспара и сообщил ему о возможности заключения мира с римлянами. Аспар выехал к Югурте и передал ему эту весть. Нумидиец заявил, что готов выполнить то, что от него требуют, но Рим уже не раз нарушал заключенные договоры (с Луцием Бестией и Авлом Постумием), а потому нужен залог соблюдения договора. Таковым может послужить Сулла, если захватить его – не оставят же соотечественники в беде столь знатного человека! Бокх, поколебавшись, согласился и теперь каждой стороне обещал выполнить ее пожелания – Югурте, что выдаст Суллу, а Сулле, что выдаст Югурту. Накануне решающего дня он, как говорят, продолжал размышлять в одиночестве, и лишь выражение лица выдавало его тайные мысли (Саллюстий. Югуртинская война. 112–113; Плутарх. Сулла. 3.6).
По-видимому, вся эта история, равно как и основная часть рассказа о посольствах Суллы и выдаче ему Югурты, взята из мемуаров диктатора.[267] Откуда было Сулле знать, что говорил Бокх Аспару? Кто ему рассказал об ответе Югурты? И уж никто не мог ему поведать о выражении лица мавра в ночь накануне решающего дня. В эпизоде с ночными размышлениями царя лишь оговорка «рассказывают»[268] отличает историка от поэта.[269]
На деле все было явно прозаичнее: Плутарх пишет, что Бокх в письме Марию отказывался выдать Югурту, на деле же замыслил противоположное (Марий. 10.4). Если это письмо было отослано перед вторым визитом Суллы в ставку мавра, что представляется наиболее вероятным (обычная дипломатическая маскировка для непосвященных), то становится ясно – все решилось еще до отъезда Суллы,[270] а он лишь выполнил приказ.[271] Правда, нельзя не признать, что дело было все-таки опасным и требовало умения молниеносно ориентироваться в обстановке. Но ни мужества, ни инициативы Сулле было не занимать – поэтому ему, собственно, и поручили выполнить столь ответственную задачу. Справился он с ней великолепно.
Итак, наступил день, когда должна была решиться судьба войны. Бокх и Сулла подъехали к холму, куда вскоре прибыл и Югурта. Его люди согласно предварительной договоренности были безоружны – прекрасное доказательство того, что они и не думали захватывать главу римского посольства. Из засады выскочили воины Бокха, которые тотчас перебили свиту нумидийского царя, а его самого схватили и выдали Сулле. Тот немедленно доставил его к Марию (Саллюстий. Югуртинская война. 113. 4–7; Диодор. XXXIV. 39; Ливии. Периоха 66; Беллей Патеркул. П. 12. 1; Флор. III. 1. 17; Плутарх. Марий. 10.7; Сулла. 3.6; О знаменитых мужах. 75.2; Орозий. V. 15. 8).
263
Любопытно, что Саллюстий об этом умалчивает (Schur W. Sallust als Historiker. Stuttgart, 1934. S. 129).
264
Согласно Диону Кассию (XXVI. 89. 6), Бокх отправил в Рим послов без всякого разрешения Мария. По Диодору, Марий не просто разрешил, а сам посоветовал отправиться мавретанским послам в Рим для переговоров с сенатом (XXXIV. 39).
266
На это явно намекает Плутарх – правда, он пишет о «каких-то услугах» Суллы Бокху (Марий. 10.4), хотя в биографии Суллы он сам рассказывает о заботе, которую проявил Сулла об ограбленных мавретан-ских послах (3.3). Это тем более странно, что жизнеописание Мария было составлено уже после жизнеописания Суллы (см.: Марий. 10.2).
270
В такой трактовке поведение Бокха выглядит куда более коварным, чем у Саллюстия (Van Ooteghem J. Op. cit. P. 172), но и более правдоподобным.