Внутренний двор дворца окружен мраморной решеткой, и на него с одной стороны выходят решетчатые окна гарема, с другой — бесчисленные залы и комнаты султана, превосходящие одна другую роскошью и великолепием. Позади гарема идет великолепный сад.
К воротам дворца подъехала карета с императорскими гербами и, въехав во двор, остановилась у самого подъезда.
Лакеи бросились опустить подножку и отворить дверцы кареты.
Из кареты вышла принцесса Рошана и, не обращая внимания на распростертых перед нею слуг, прошла к лестнице.
На принцессе было роскошное платье, выписанное прямо из Парило, а сверху накинута дорогая шаль.
Вечер уже наступал, а вместе с ним и время визитов и аудиенций. Рошана явилась во дворец своего царственного дяди, чтобы узнать о его здоровье, и в то же время с другою целью, которую мы узнаем впоследствии.
Принадлежа к царствующему дому, Рошана имела свободный доступ в покои султана, и потому она гордо поднялась вверх по ступеням лестницы на второй этаж.
Здесь ее принял гофмаршал и провел в приемную, где она должна была ожидать выхода султана.
В приемной был уже кто-то. Принцесса, казалось, нисколько не была этим удивлена.
Приемная была освещена большой люстрой, вся мебель была обита темно-красной материей.
В отдаленном, темном углу комнаты стоял мрачный и суровый Шейх-уль-Ислам Мансур-эфенди.
Он был одет по-европейски, в черный, доверху застегнутый сюртук и черные панталоны.
Шейх-уль-Ислам казался каким-то мрачным духом, сторожившим каждый шаг султана как представитель пророка, и вследствие этого имел неограниченную власть над всеми старотурками. В доказательство того, что это действительно так, достаточно сказать, что, издавая какое-нибудь постановление, султан для того, чтобы оно имело значение, должен был обращаться к Шейху-уль-Исламу за его подписью и одобрением, тогда как Шейх-уль-Ислам, хотя и должен тоже обращаться к султану за согласием, может обойтись и без него, потому что правоверные мусульмане и без того будут повиноваться его указаниям.
Войдя в приемную, принцесса сейчас же заметила Мансура-эфенди, который с достоинством поклонился ей.
Когда гофмаршал пошел доложить султану о приезде принцессы, та подошла к Мансуру-эфенди.
— Я очень рада, что встречаю тебя здесь, — сказала она вполголоса, — какой результат дали твои усилия?
— Никакого, принцесса! Ты верна нам, но его величество султан чуждается нас, — отвечал Шейх-уль-Ислам.
— Ты в своем усердии видишь все в черном свете! Я думаю, что могущественный повелитель правоверных следует во всем твоим советам.
— Нет, принцесса, ты ошибаешься, я не имею на султана никакого влияния — другой приобрел это влияние!
— Ты намекаешь на султаншу Валиде?
Шейх-уль-Ислам утвердительно кивнул головой.
— Я знаю это, — продолжала принцесса, — сегодня я пришла сюда для того, чтобы сделать последнюю попытку! Я ничего не хочу обещать заранее, но ты знаешь мое усердие, знаешь также мою решимость, когда дело идет о достижении успеха. Сегодня же, повторяю тебе, я хочу сделать последнюю попытку. Я иду к султану и надеюсь найти тебя еще здесь, когда возвращусь от него, чтобы иметь возможность передать тебе, чего я достигну.
— Желаю тебе успеха, принцесса, — отвечал Мансур-эфенди, кланяясь Рошане.
В эту минуту в комнату вошли двое пажей, которые подняли тяжелую бархатную портьеру, а вошедший за ними гофмаршал доложил принцессе, что султан ожидает ее.
В прохладном кабинете, в котором били фонтаны, сидел султан Абдул-Азис. Около него стоял маленький столик, на котором была чашка кофе и наполовину выкуренная трубка. Состояние его здоровья не позволяло султану курить много табаку.
Султан так же, как и Шейх-уль-Ислам, был одет в черное европейское платье.
Когда принцесса вошла, султан поднялся со своего места и с поклоном пошел ей навстречу.
— Как здоровье моей дорогой племянницы? — спросил он, предлагая ей занять место рядом с собой.
Принцесса любезно поклонилась и приняла приглашение.
— Я очень рада видеть тебя здоровым, дорогой дядя и повелитель, — сказала она, — я уже давно желала поговорить с тобой наедине. Сегодня ты доставляешь мне эту милость.
— Я погружен в государственные заботы, принцесса, так что едва имею время отдохнуть, — сказал султан. — Надо сознаться, что быть султаном совсем не такое большое счастье, как это воображают. Но во всяком случае, раз сделавшись султаном, я хочу остаться им до своей смерти.