Чудно создано человеческое сердце! Вечно стремится оно вернуться под родительский кров, будь это хоть бедная, жалкая хижина, даже если оно там ничего и не видело, кроме горя и лишений.
Что за таинственная сила влечет нас под родительский кров? Есть ли хоть один человек на свете, который бы не стремился к нему или даже в старости не вспоминал о нем с отрадой?
Итак, Сирра прокралась к жалкому грязному деревянному домишке, где жила ее мать Кадиджа.
Дверь была заперта. Над входом, как почти в любом доме, имелся маленький балкон. Со свойственным ей проворством Сирра вскочила на выступ, а оттуда уже — на балкон. С него через отверстие в стене она пролезла на чердак, где старая Кадиджа хранила разные ненужные и поломанные вещи и куда она никогда не ходила.
Тут Сирра расположилась на ночлег, и здесь она была намерена жить, подобно летучим мышам или совам, которые ищут себе убежища в заброшенных, необитаемых местах, где они защищены от людского преследования.
VII. Салон леди Страдфорд
Густой, сырой туман расстилался над лабиринтом улиц Лондона.
Сквозь это покрывало не было видно ничего, кроме бесчисленного множества мерцающих огоньков уличных фонарей.
Экипажи должны были двигаться очень медленно, а на тротуарах пешеходы с деловой суетливостью толкали ДРУГ друга.
В аристократическом квартале Лондона, известном под именем Вест-Энд, под вечер царило сильное оживление. Но пешеходов здесь было немного, разве только лакеи да повара. Зато все улицы были переполнены экипажами, отвозившими гостей знатных лордов или их самих в роскошные дома.
По Реджент-стрит, одной из лучших улиц Лондона, шел в этот туманный вечер молодой иностранный офицер. Он был в турецкой форме: серой военной шинели и фуражке. По-видимому, он искал номер дома.
Навстречу ему попался лакей в желтой ливрее.
— Одно слово, — обратился к нему иностранец на чистом английском языке, — близко ли отсюда дом леди Страдфорд?
Лакей пристальным взглядом окинул молодого иностранного офицера.
— Да, милорд, — ответил он, — на этой стороне, сразу за Кондуит-стрит.
Молодой офицер поблагодарил его и пошел дальше.
Завернув за угол вышеназванной улицы, выходящей на Реджент-стрит, он увидел впереди себя одетую в черное даму, которая переходила грязную и скользкую улицу. В это же время несколько кабриолетов мчались вдоль улицы по направлению к Реджент-стрит.
Даме грозила опасность быть раздавленной.
Молодой офицер увидел, что лошади одной из карет чуть было не сбили ее с ног, и счел своим долгом спасти даму.
Схватить ее и поставить на тротуар было для него делом одной секунды.
— Прошу прощения, миледи, — сказал он, когда дама была уже в безопасности. — Еще одна секунда — и вы были бы опрокинуты лошадьми.
Дама под густой черной вуалью, пораженная бесцеремонностью незнакомца, смерила его гневным взглядом и хотела уже высказать ему свое негодование. Но она изменила тон, как только узнала настоящую причину поступка иностранца и увидела, что обязана ему спасением. По виду и поведению дамы молодой офицер понял, что она принадлежит к высшему кругу.
— Если так, то к чему извинения, милорд, — сказала она, — я не имею никакого повода сердиться на вас. Напротив, я должна быть благодарна вам за оказанную услугу.
Очевидно, что-то необычное заставило даму отправиться в такое позднее время одну, да еще пешком и под густой вуалью, чтобы не быть узнанной.
Молодой турецкий офицер был, по-видимому, заинтересован. Дама, в свою очередь, была удивлена, встретив в этот час на Реджент-стрит турецкого офицера не в экипаже, а пешком.
— Я, кажется, угадываю ваши мысли, миледи, — сказал молодой офицер, продолжая идти рядом с таинственной незнакомкой, — вас удивляет то, что я отправился в один из домов этой улицы не в экипаже, а пешком.
— Еще более удивляюсь я тому, что вы, иностранец, так превосходно говорите на нашем языке, — прервала его дама. — Вы уроженец Востока?
— Точно так, миледи, я собираюсь нанести визит леди Страдфорд, дом которой должен быть где-то здесь поблизости, — откровенно продолжал молодой офицер.
При этих словах дама чуть заметно вздрогнула, искоса взглянув на своего юного, простодушного спутника. По-видимому, он принадлежал к иностранным дипломатам, но, казалось, мало еще освоился с тонкостями дела.