Для торговцев, казалось, это ровным счетом никакого значения не имело, а уж для воришек - тем более. Где-то в другом месте, сопровождаемый Сыром и Губачом, Фаха Эджо "обрабатывал" прилавки, заваленные миткалем и муслином, батистом и шелком. Где-то неподалеку Прыщавый и Аист, словно вороны, кружились около лотков с украшениями. Только стражники-уабины сдерживали пыл воришек, но этих гордых мужчин в белых одеждах, восседавших на высоких черных конях, мало интересовали какие-то мальчишки-оборвыши. Уабины настороженно наблюдали за исполнителями "танца обреченных". Над рыночной площадью парил их странный бессловесный напев, перекрывая базарный гам.
Время от времени сквозь просветы в толпе Раджал видел, как вертятся загадочные фигуры танцоров, как их коричневые босые ступни взбивают пыль.
- Скоро они закончат танец! - поторопил Раджала Рыба.
- Ага, надо поторопиться, - шепнул в ответ Раджал. - За работу!
Раджал немало повидал на своем веку, чтобы отбросить страх, но для многих на рыночной площади это было не так. Вскоре странных юродивых окружило плотное кольцо народа. Встревоженные и зачарованные зрелищем зеваки вряд ли могли почувствовать, что к их карманам или кошелькам, висящим на цепочках на поясе, тянутся чьи-то ловкие руки. Все быстрее и быстрее двигались танцоры, все быстрее били бубны. Взлетали и развевались длинные седые бороды танцующих стариков. Проворно сновали по карманам ловкие смуглые пальцы воришек.
Вертясь и притоптывая, блаженные вдруг перестали завывать без слов и завели странную, безумную песню:
Все мечты - миражи,
Все дела - миражи,
Растворяется все в поднебесье!
От весны до весны
Зазеркальные сны
Растворяется все в поднебесье!
И волшебный кристалл,
Тот, что ярко сверкал,
Тот, что тьму разгонял,
Растворился, пропал!
Все, что видим вокруг,
Все, что сбудется вдруг,
Растворяется все в поднебесье!
Если бы Раджал слушал повнимательнее, его, пожалуй, испугали бы слова этой песни. Но Раджал был очень занят: он пытался незаметно вытянуть зажатый у одной из засмотревшихся на танцоров женщин под мышкой рулон красного репса. Раджал наморщил лоб, до боли закусил губу. Но даже сейчас, в такой ответственный момент, внутренний голос, не умолкая, твердил ему: "Что же ты делаешь? Зачем воруешь? Зачем связался с этими подлыми, низкими грабителями?" Раджал мог ответить этому голосу одно: все казалось ему нереальным. С тех пор как он потерял кристалл, он словно перешел в другой мир - мир иллюзий. Он находился вне реальности, и жизнь его могла стать настоящей только тогда, когда он снова сожмет в руке мешочек с драгоценной ношей.
Но как это могло сбыться?
Полководец вперед
Свое войско ведет
Растворяется все в поднебесье!
Пушки яростно бьют,
Громко рога поют
Растворяется все в поднебесье!
Как поступит герой,
Знаем лишь мы с тобой...
Старики распевали бы в таком духе и дальше, но слова песни встревожили уабинов. Измена? Предательство? Пусть куатанийцы терпимо относились к этим блаженным, но уабины куатанийцами не были.
Грянул выстрел, встал на дыбы вороной жеребец. В следующее мгновение и танцоры, и толпа зевак разбежались. Раджал в последний миг успел выхватить у женщины из-под мышки свернутую в рулон красную ткань. Однако принадлежала ему эта добыча недолго. Он опрометью бросился прочь, но тут же обернулся и выронил ткань, услышав дикий детский крик.
Кричал Малявка. Он извивался, как змея, крепко схваченный каким-то торговцем-толстяком. Выхватив из складок тюрбана кинжал, толстяк прижал его острое лезвие к горлу мальчишки.
- Отпусти его! - вскрикнул Раджал. Он был готов протолкаться к Малявке, и в это мгновение острый кинжал его почему-то совсем не пугал. К счастью, как раз в это время рядом громко заржала и встала на дыбы другая уабинская лошадь.
Торговец упал навзничь. Малявка опрометью бросился прочь. Раджал схватил его за руку.
- Сюда! - послышался голос Рыбы.
Неподалеку до самой земли свисали доски - половицы просевшей части дворцовой галереи. Трое друзей проворно вскарабкались наверх. Вскоре они оказались в безопасности, на безлюдной галерее.
Из-за колонны выглянули маленькие глазенки.
В длинных прохладных коридорах дворца было пусто и тихо. Маленькие глазенки сверкнули, маленькая лапка поскребла шею под ошейником, изукрашенным драгоценными камешками. Обезьянка Буби выскочила из-за колонны и запрыгала по коридору. Нет, она ничего не боялась - просто осторожничала, ожидая, что в любое мгновение услышит, как топают по коридору стражники. Забавно: в последние дни стражники во дворце стали какие-то другие, не такие, как раньше - вроде тех, что пытались утащить куда-то беднягу-капитана, не дав тому даже протез пристегнуть. С тех пор происходило что-то непонятное - но что именно, этого Буби уразуметь своим маленьким умишком не могла. Что же это значило - эти оглушительные взрывы, сверкающие на солнце лезвия кривых мечей? Но обезьяна твердо знала одно: новые стражники нравились ей еще меньше прежних. Как Буби хотелось поскорее вернуться на корабль и опять отправиться в плавание! Ну а капитан чем занимался? К примеру, сейчас он громко храпел в своей комнате после обильного пиршества. А Буби было скучно.
Пропрыгав какое-то расстояние по коридору, обезьянка нашла открытое окно и вспрыгнула на подоконник, а с него перебралась на карниз и решила прогуляться по нему. Закатное солнце ласково согрело плешивую спинку обезьяны. Зверька нисколько не пугала высота. Только услышав загадочное шипение, Буби удосужилась глянуть вниз и увидела ров, в котором кишели какие-то длинные узкие твари с головами, украшенными раздутыми капюшонами.
Кобры!
Буби испуганно взвизгнула и вцепилась в оконный переплет. В следующее мгновение она спрыгнула на пол и оказалась в незнакомой комнате, наполненной ароматом благовоний.
- Ф-у-у! - облегченно выдохнул Раджал и утер вспотевший лоб. - Еле ноги унесли.
- Я кошелек потерял! - заныл Малявка.
- А я - отрез дорогой ткани! - вздохнул Раджал.