Раджал вздрогнул. Не померещилось ли ему? Сначала он решил, что старик заклинает змею, но потом оказалось, что это вовсе не змея, а просто веревка. Веревка, раскручиваясь, поднималась вверх - все выше и выше. Вскоре ее верхний конец был уже выше голов зевак. Раджал шагнул ближе к балюстраде. Обугленная половица под его ногой треснула.
- Что это было?
Уабин успел уйти в противоположную сторону, но, услышав треск, обернулся. Его сабля угрожающе сверкнула.
Торговец испуганно взвизгнул.
Веревка раскачивалась совсем близко.
Раджал спрыгнул с галереи. Вцепившись в веревку, странным образом сохранявшую вертикальное положение, он повис над рынком.
Уабин пришел в ярость.
- Да он акробат, вот оно что?
Он бросился к балюстраде. В следующее мгновение лезвие его сабли рассекло бы веревку, но этого не произошло. Произошло другое: столбики балюстрады подломились и уабин с диким воплем рухнул вниз.
Толпа возликовала.
- Ой, мамочки! - опять взвизгнул толстяк-торговец и стал в отчаянии рвать на себе бороду.
Старики-юродивые продолжали играть, но со всех сторон к месту происшествия уже спешили стражники. Толпа расступалась. Раджал чувствовал, что падает, но его падение не было таким внезапным, как у уабина. Как только последние звуки дудочки смолкли, волшебная веревка, быстро, но плавно свернувшись, опустила Раджала на землю на безопасном расстоянии от приближавшихся стражников.
Раджал схватил веревку и со всех ног припустил прочь.
* * *
Те люди, которые затевают беседу с глазу на глаз в покоях, принадлежащих царственным особам, как правило, могут рассчитывать на подобающую важным персонам почтительность. Ни при каких обстоятельствах великие люди мира сего не должны испытывать какие-то неудобства из-за чьего-либо неподобающего поведения, не говоря уже о том, что никто не имеет права беспокоить их во время таких уединенных бесед. В конце концов для охраны важных особ от подобных вульгарных помех существует надежная стража. Естественно, если защита в лице стражников отсутствует, если она кем-то ликвидирована, важные особы вправе встревожиться. Их тревога вправе усилиться вдвойне, если этими важными особами являются калиф Оман Эльмани и его верный визирь Хасем, находящиеся во дворце, наводненном ордами захватчиков. Стоит ли упоминать о том, как они должны тревожиться, если в этой обстановке обсуждают тайную стратегию?
- Неужели у нас так-таки не осталось никакой надежды? - в отчаянии проговорил калиф. - Конечно же, Большой Мальчик может нас спасти!
- Надеяться на это можно. Но сумеет ли он оказать нам помощь вовремя?
- Вовремя? Хасем, не хочешь же ты сказать...
- До того как твою дочь увезут уабины? Оман, боюсь, это как раз то, что я хочу сказать.
- Если бы только можно было разыскать Эвитама! - взвыл калиф.
- Ах, - печально вздохнул визирь, - ты, похоже, снова вспомнил об этом своднике, Оман. Разве на него можно возлагать какие-то надежды? О да, он верен нам и всей душой желает помочь нашему делу, но разве он может успеть за считанные дни совершить то, чего мы не могли добиться за многие солнцевороты?
- Но он обещал! Хасем, как ты можешь в нем сомневаться?
- Очень просто, Оман. Ну, будет же, перестань думать о прорицателе Эвитаме. Боюсь, от колдовства нам теперь ждать нечего. Если уж и говорить о колдовстве, то, увы, оно, похоже, против нас - если верить кое-каким слухам, которые до меня дошли.
Калиф вытаращил глаза.
- Хасем, о чем ты говоришь?
- Достаточно будет сказать, что один эджландский аристократ представляет собой нечто большее, нежели видно невооруженным взглядом.
- Эмпстер-лорд? - прошептал калиф. - А он-то как со всем этим связан? Да я уже успел забыть об этом лгуне! Знаешь, я тебе честно скажу: он мне никогда особо не нравился. Я тебе никогда не рассказывал о том, что в то время, когда он здесь побывал впервые, он со мной так говорил, будто я законченный тупица? Так что я бы и без предупреждения Пламенноволосого обошелся. Прекрасно я знаю, что он за фрукт, этот Эмпстер-лорд.
- Ты его сразу насквозь увидел, Оман?
- Конечно. Уж слишком у него руки гладенькие.
- Ну, в таком случае ты не слишком удивишься, если я скажу тебе, что он в сговоре с уабинами?
- Что?! - вскричал калиф. - А я-то думал, что он изменил только Эджландии! Получается, что он становится изменником везде, где бы ни оказался?
- Похоже на то, Оман. Покуда я располагаю только рассказами кое-кого из дворцовых наушников, а они поведали мне о том, что видели, как этот двуличный господин возвращался из флигеля, отведенного уабинам... вернее говоря, Оман, - занятого уабинами. Имеются и другие донесения - более странные, и я пока не уверен в том, что им следует доверять. Достаточно будет сказать, что этот Эмпстер-лорд неопровержимо доказал, что он - наш враг.
- Хасем, его следует казнить! Колесовать его!
- Несомненно, - сухо отозвался визирь. - Если он задержится здесь после того, как уйдут уабины.
- Уабины! - взвизгнул калиф, сидевший на мягком диванчике, и резко выпрямился. - Хасем, я бы его удушил собственными руками! А уж этого мерзавца, Рашида Амр Рукра... - Тут калиф дал волю своей разбушевавшейся фантазии и принялся гневно разглагольствовать о тех изощренных способах пыток, которые был готов применить для вождя уабинов. Он взахлеб перечислял бичевание, дыбу, раскаленную кочергу... Но вдруг послышался громоподобный стук в дверь.
- Уабины! - пискнул толстячок-калиф, схватил подушку и закрылся ею как щитом.
- Нет, это просто невыносимо! - воскликнул визирь Хасем и вскочил, полагая, что явился гонец с какой-нибудь вестью для калифа. Но явился не гонец, а раб с известием о том, что за дверью уже давно томится в ожидании придворный сводник и что в данный момент он сильно нервничает. Раб сказал бы что-нибудь еще, но визирь влепил ему пощечину. Возмутило его вовсе не то, что слуга без приглашения ворвался в покои владыки. Визирь уже был готов расстаться с надеждой... И тут...