Всадник улыбнулся.
- Прорицатель - и не у дел? Но ведь ясновидение - это дар божий, разве не так? Разве он способен свести звезду со лба или шрамы с подбородка, из-за которых его борода разделена на пряди? Разве он способен отказаться от дара, преподнесенного богом?
- И ваше желание, господин, состоит в том, чтобы приобрести выгоду от этого дара?
- Выгоду? - с тяжким вздохом проговорил Всадник. - О какой выгоде может идти речь для того, чья судьба - одни сплошные несчастья?
- Господин?
Разговор приобретал новый оборот и становился еще более загадочным, нежели прежде. Мать-Мадана подумала: уж не добавила она слишком много джарвела, когда в последний раз готовила соус "зорга". Глядя на хозяйку караван-сарая затуманенными глазами, Всадник прошептал:
- Женщина, некая часть меня страдает и болит.
Мать-Мадану охватила тревога, но она все же понадеялась на то, что ее гость с почтением относится к ее заведению.
- Твои жены, господин, не дают тебе покоя и отдыха? - чопорно поджав губы, осведомилась она.
- Невежественная баба! Людям моего чина не дозволяется жениться до тех пор, пока мы не перестаем служить султану, а службу у него мы покидаем лишь тогда, когда нам исполняется сорок лет. Но для меня это время уже близко.
- Если так, то вскоре ты обретешь желанное облегчение.
- О, если бы это было возможно! На том нагорье, откуда я родом, живет прекрасная юная девушка, к которой мое сердце пылает любовью с тех пор, как она расцвела красой юности. Она до сих пор незамужняя, но ее отец нетерпелив и, боюсь, может отдать ее за другого, кто попросит ее руки, а я не успею взять ее в жены. И если эта прекрасная девушка не достанется мне, моя жизнь будет прожита зря. Но я должен узнать свою судьбу: ожидание долее невыносимо для меня. Женщина, вели прорицателю, пусть подойдет ко мне и заглянет в мое будущее. Пусть это случится, и тогда я забуду о том, что приключилось со мной вблизи вашего городишка.
- Так ты такого откупа желаешь, господин?
Мать-Мадана чуть не рассмеялась. Ее воображение улетело далеко вперед, за пределы зала, и нарисовало вожделенные картины. Она и прежде знала, что старик наделен даром прорицания, но никогда не задумывалась о том, какие выгоды это может сулить. Прорицательство было частью его прошлой жизни жизни, отшумевшей много солнцеворотов назад. Поначалу у него хватало золота, чтобы расплачиваться за стол и постой, а потом пригодилась девчонка, его дочка. Только это и имело значение для хозяйки караван-сарая. Предсказание судьбы, божественный дар? Мать-Мадана была женщиной земной, расчетливой и на такую чепуху внимания не обращала. И вот теперь она вдруг подумала о том, что... как же это говорится... упустила собственную удачу, вот как. А разве не слыхала она, что прорицателям изрядно платят и что их услугами пользуются одни только богачи? Конечно, в караван-сарае останавливались не бог весть какие богатеи - у постояльцев только-только на то хватало денег, чтобы расплатиться с нею за постой... Но Всадники - это же совсем другое дело!
Мать-Мадана глубоко вдохнула и решила, что отец Амеды просто обязан показать, на что способен, - здесь и сейчас, сегодня же вечером. Да ведь это могло стать началом новой эпохи! Кто знает, какие горизонты могут открыться перед ее заведением?
Мать-Мадана прищурилась и окликнула старика:
- Эвитам!
Глаза сидевшего в углу старика наполнились страхом.
Мать-Мадана так увлеклась разговором с Черным Всадником, что позабыла про приказание, которое дала Амеде. А в это время девочка обшаривала полки буфетов, гадая, где же старуха хранит эш. Вдруг кто-то подкрался к ней сзади и зажал ее рот ладонью.
Амеда сдавленно вскрикнула и попыталась вырваться.
- Ой! - проговорил тот, кто держал ее, издевательским писклявым голоском. - Ой-ой-ой!
- Неверный! - возмущенно воскликнула девочка, вырвавшись. - Ты что творишь? Да если мать-Мадана узнает, что здесь, у нее в кладовой, метис... она так развопится, что...
- Да ладно тебе. Слышишь же, она не вопит и еще долго вопить не будет.
- Ты о чем?
- Да я просто подумал, что ей и без меня есть из-за чего поволноваться. Ну и потом - интересно мне стало. Ты хоть знаешь, что там, за воротами, половина деревни собралась?
Фаха Эджо схватил подружку за руку и вывел во двор. Они забрались на сложенную из дикого камня стену и увидели деревенскую площадь. Все было в точности так, как сказал Фаха Эджо: прямо перед караван-сараем собралась большая толпа. Чуть впереди остальных стояла старуха в темной чадре, мотала головой и распевала заунывные молитвы. Остальные сопровождали молитвы монотонным гулом.
- Тупицы! Олухи! Что это они придумали, а? - Амеда спрыгнула с забора и набрала в пригоршню мелких камешков.
Фаха Эджо схватил ее за руку.
- Не бросайся камнями. С этого все как раз началось - так я слышал.
- Да что началось-то?
- Они в тревоге. Боятся. Думают, что деревню вашу с землей сровняют.
Амеда ухмыльнулась.
- Ну, это если только Всадник лопнет, переев соуса "зорга"!
Но Фахе Эджо было не до шуток.
- Когда появляются Черные - скоро жди Красных. Ну а напоследок являются Желтые. Быть беде, запомни мои слова.
- Беде?
Фаха Эджо только пожал плечами.
- Уж я такое раньше видал, сорванец, доводилось. Не думай про этих тупиц. Что толку молиться? Бежать надо.
Амеда сверкнула глазами.
- Ну и что же ты не бежишь-то?
- Я-то убегу. Я быстро бегать умею, поняла? Хорошо бы, если бы и этот маленький мерзавец тоже быстро бегать умел!
- Маленький мерзавец? - непонимающе переспросила Амеда. Сейчас она думала только о том, что друг скоро ее покинет, даже и не подумав позвать ее с собой.
- Хочешь знать, про кого я говорю? Про Малявку! - скривился пастух. Он вечно таскает с собой камни, у него их полные карманы. Он дождется пусть только Эли Оли Али его изловит! Бедный братец Эли! Думал еще разок заночевать в поселке, в тепле и уюте - и вот теперь снова надо трогаться в путь!
- Вместе с сестрой? - ахнула Амеда и прижалась спиной к шершавой стене.