Глупые мысли! На этого хитрого пастушонка нельзя было полагаться. Он только раззадоривал Амеду, хотел испытать ее храбрость. А Амеда частенько задумывалась: а есть ли у нее хоть толика храбрости? Может быть, храбрость у нее и была, вот только она этого никогда не проверяла.
Скоро ей представится возможность это проверить.
Солнце немилосердно палило. Зной струился вниз, ниспадал на острые скалы и песок. Сначала Амеда разглядела отпечатки следов на осыпи, потом вгляделась в жаркое марево и выкрикнула:
- Неверный!
На самой вершине холма, где они, бывало, сидели и оглядывали окрестности, стоял ее дружок. На миг он обернулся, но только на миг, и Амеда увидела, как сверкнула дужка лампы, высунувшаяся из кармана оборванной куртки Фахи Эджо. Но не из-за этого сердце девочки забилось чаще. Фаха Эджо сжимал в руке большой тяжелый камень. Он занес руку для броска.
С нижней дороги послышался топот копыт.
- Неверный! - снова прокричала Амеда, бросилась вверх по склону холма, понимая, что не успеет. Потом, по прошествии времени, она гадала: понимал ли Фаха Эджо, что делает. Может быть, он хотел показать, как презирает унангов, и желал высмеять их трусость. А может быть, решил показать силу своей дружбы. А быть может, Фаха Эджо просто-напросто был непроходимо глуп.
С криком Фаха Эджо швырнул камень вниз и попятился назад. Он не сумел удержаться на ногах, упал, и лампа вывалилась из его кармана. Амеда, задыхаясь, побежала быстрее. Будь у нее в запасе еще мгновение, она бы успела схватить драгоценную лампу, но вновь опоздала. Рука Фахи Эджо оказалась проворнее. Схватив лампу, он что-то пробормотал.
И тут...
Сначала прозвучал раскат грома. Потом сверкнула ярчайшая вспышка.
- Неверный!
Амеда пошатнулась, заморгала, замотала головой. Сияние было нестерпимым. Медленно, не сразу вернулось к девочке зрение. Не сразу осознала она, что произошло.
- Неверный!
Но на том месте, где несколько мгновений назад стоял Фаха Эджо, не осталось ничего, кроме скал, камней и песка.
Потом Амеда снова услышала топот копыт и в страхе взглянула вниз. Вздымая клубы пыли, в сторону Куатани по дороге скакал верблюд, лишившийся седока. А на дороге, раскинув руки, неподвижно лежал Черный Всадник.
Амеда спустилась вниз по осыпи. Тяжело дыша, она опустилась на колени рядом с Всадником. Коснувшись его шеи, она ощутила последние биения жизни. Черный тюрбан слетел с головы Всадника и откатился в сторону. Ярко-алая кровь растекалась по пыли, булькала, подобно хмельному соку.
Амеда прошептала:
- Нет! Неверный, нет!
И тут свет дня внезапно померк, и Амеда услышала топот копыт нескольких верблюдов.
Девочка вскочила. Она убежала бы, но бежать было некуда. Из-за скал выехали Красные Всадники. Амеда замерла и в страхе уставилась на них.
- Убийца! - крикнул кто-то из Всадников. - Убийца и изменник!
Глава 17
НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДЖЕМА
Кибитка наконец остановилась.
Поначалу трясло так сильно, что Джем даже думать ни о чем не мог вцепившись в ткань, которой были обиты стенки, он пытался удержаться в более или менее устойчивом положении. Но его все равно мотало из стороны в сторону, и он то и дело ударялся о стенки. Потом кибитка поехала медленнее, и на какое-то время Джему удалось задремать - ровное покачивание и позвякивание браслетов на запястьях девушки убаюкало его. Но вот он открыл глаза и, увидев девушку, пристально уставился на нее. В кибитке не было окошек, но с потолка на цепочке свисала горящая лампа и озаряла тесный мирок фургона мягким золотистым светом. При таком освещении девушка показалась Джему чуть ли не богиней, но ее красота возбудила в нем не желание, а только трепетный восторг. Мерцающая чадра! Сверкающие каменья! Джем уже не раз пытался произнести свое имя и извиниться за причиненное красавице беспокойство, но девушка все время молчала. Вот и теперь она сидела, окутанная смирением и печалью, опустив глаза. "Не немая ли она?" гадал Джем.
За деревянной стенкой слышались голоса возницы и его маленького сына, в тишине казавшиеся слишком громкими.
- Ну, все, приехали. Тут и заночуем.
- Пап, мы разве не доедем... до города?
- Ночью? Вот балбес! Мы уже сколько едем и давно удалились от побережья. Неужто ты думаешь, что я стану ехать ночью, когда Всадники в пути? У нас с собой драгоценная поклажа, Малявка, и я не желаю, чтобы ее сцапали эти унангские псы! - Послышался глухой стук - словно на песок упало что-то тяжелое. - Давай спрыгивай. Разбери-ка поживее седельную сумку и разведи костер. Жрать охота. Да, и вот еще что, Малявка...
- Да, пап?
- Выпусти ее. Пусть проветрится. Как-никак, последняя ночь у нее осталась.
Джем, вытаращив глаза, смотрел на прекрасную девушку. Только теперь она ответила ему взглядом, и он понимал, что во взгляде ее скрыта какая-то мольба. Ну, конечно! Зачем бы такой чудесной красавице, высокородной девице, путешествовать в компании с какими-то жуткими оборванцами? Говоря о драгоценной поклаже, мужчина, конечно же, имел в виду девушку. Но что означало - "последняя ночь"? Послышался визгливый скрежет отодвигаемого засова. Джем напрягся, приготовился к драке с отцом Малявки.
Но в кибитку забрался сам Малявка. Заливаясь слезами, девушка обняла мальчика, пригладила его темные волосы. Но он поспешно вывернулся из ее объятий.
- Дона Бела, скорее... выходи.
Глаза девушки наполнились невыразимой печалью.
Джем прошептал:
- Что происходит? Она - его пленница, да?
- Тс-с-с! - прошипел мальчик. - Желтоволосый, тебе надо спрятаться! Сейчас папа Эли ничего не знает, но если найдет тебя, он тебя точно убьет!
- Я его не боюсь!
- Пожалуйста!
Девушка, звеня браслетами и бусами, послушно спустилась по ступенечкам приставной лесенки. Джем потянулся было за ней, безотчетно желая удержать, но ткань ее платья выскользнула из его пальцев.
- Завтра мы приедем в город, - прошептал мальчик. - Сиди здесь... только сиди здесь.