- Матушка, умоляю тебя! Если уж ты не отдаешь мне эту Беляночку, дай взамен другую, хоть какую-нибудь!
- Какую-нибудь?
Грязный толстяк обрадованно кивнул.
- Никого из этих не получишь, так и знай!
Эли Оли Али покачал головой.
Из-за ширм послышалось звяканье цепей.
Мать-Мадана поджала губы.
- Отвлечь, значит, хочешь своих эджландцев, Эли? Ну а что скажет твой пламенноволосый приятель, к примеру, насчет девчонки из племени ба-ба?
- У тебя есть такая девчонка?
- Целых три! На днях прибыли, пока ты был в дороге.
- Три, говоришь? И свеженькие?
- Как утренняя заря. Хотела завтра вывести их на продажу. Для дворцового гарема они не годятся. Глуповатые, скучные, не слишком аккуратные, быстро растолстеют. Да еще... шеи у них больно уж длинные и тонкие - того и гляди сломаются. Ну а на одну ночку-то - почему бы и нет?
- Миленькая матушка!
- Эли, дорогуша!
- М-м-у-а!
- М-м-у-а!
Мать-Мадана проворно хлопнула в ладоши. Рабы раздвинули ширмы, и Эли Оли Али радостно вскрикнул. Пламя свечей озарило золоченые цепи, и перед Катой предстали три напуганных темнокожих девушки. Они были почти нагие никаких одежд, кроме тоненьких набедренных повязок. Черные курчавые волосы. Длинные тонкие шеи, закованные во множество обручей.
Эли Оли Али проворно ухватился за цепь.
- Чудовище! Грязное чудовище! Не прикасайся к ним!
Все это время Ката пыталась высвободиться из цепких рук многочисленных Сефит и Сатим. Теперь она принялась брыкаться, лягаться.
Бесполезно.
Мать-Мадана свирепо набросилась на нее.
- А ну, заткнись, Белянка! Ах ты, мерзавка эдакая!
Ката зашаталась, обмякла. Она уже поняла, что мать-Мадана - на редкость злобная женщина, но не предполагала, что настолько...
Кулак старухи оказался твердым как камень.
- Какая строптивая! - крякнул Эли Оли Али. - Думаешь, тебе удастся ее обломать?
- Пф-ф-ф! Непременно обломаю, иначе не зваться мне матерью-Маданой!
Сводник ухмыльнулся.
- Бывало, случалось мне такое от тебя слышать и раньше. Не забывай, матушка, завтра торги! Цены после Откровения Правителя подскочат, верно я говорю?
- Ой, забирай своих ба-ба и ступай, Эли. Ступай, ступай! - Мать-Мадана дала знак своим подопечным. Они, причитая, собрались около упавшей на пол Каты. - Ну, что бывает, когда девочки не слушаются матушку? Сефита? Сатима? Что им бывает?
- Темница бывает! - хихикнула одна из девушек.
- А там противно пахнет! - подхватила другая.
- И старая, рваная одежда!
- И тараканы!
- И пауки!
- И крысы!
- И змеи! - вдруг визгливо выкрикнула какая-то из девушек.
- В кладовой у матушки никаких змей нет, Сефита, - возразила старуха, но при этом довольно фыркнула. Как прекрасно вышколила она своих подопечных! Среди них не было девчонок из племени ба-ба, годных только разве что на одну ночь, ради разнообразия! По всему Унангу и в соседних странах богатые и высокопоставленные мужчины были готовы отвалить немалые денежки за этих глупых игруний, похожих на котят-несмышленышей.
Однако новая девчонка, похоже, оказалась крепким орешком. Мать-Мадана пнула Кату мыском шлепанца.
- Наша новая подружка пока еще не стала такой, как мы, а?
Хихиканье.
- Нет, матушка! Еще не стала!
- А мы посмотрим, как Беляночка запоет поутру, после того как проведет ночь в темной кладовой!
Глава 24
ТАНЕЦ С ПЯТЬЮ ПОКРОВАМИ
- Наследник проголодался, я верно угадал?
- "Проголодался" - это не то слово!
Улыбаясь и поглаживая седую бороду, Альморан наблюдал за тем, как его юный гость жадно поглощает изысканные яства. Совсем недавно вопросы теснились в мозгу у Джема, но теперь он думал только о горячем, ароматном разноцветном рисе, о ягнятине, фаршированной грецкими орехами, миндалем и фисташками, о жирном нежном йогурте и кокосовом молоке. Чего только не было на столе! Ямс, артишоки, огурцы и спаржа, тонко приправленные специями и снабженные чудесным гарниром; фруктовый салат из манго, инжира и горьких лимонов под названием лайм; напиток шербет и похожее на него названием сладкое восточное лакомство щербет, ароматные нектары... Джему казалось, что такого роскошного угощения он не видел ни разу в жизни. Вкус блюд, ароматы и даже цвета - все было удивительным, все было странным, незнакомым.
Радуга, разместившийся под столом, усиленно налегал на угощение, которое ему было подано в золотой пиале. От радости пес непрерывно вилял разноцветным хвостом. Гости, рассевшиеся за столами внизу, сверкали драгоценностями, весело смеялись и звенели сдвигаемыми кубками. Альморан хлопнул в ладоши - и заиграла музыка. Джем немного отодвинулся от стола и погрузился в приятную истому.
Только Дона Бела, похоже, чувствовала себя неловко. Она сидела по другую руку от Альморана и то и дело бросала на Джема неуверенные взгляды из-под полуопущенных век, хмуря при этом выгнутые дугами брови. Альморан наклонился к девушке, взял ее за руку. Девушка скривила губы и мягко, но решительно высвободила руку.
- Господин Альморан, - блаженно пробормотал Джем, - у вас восхитительный дворец, поистине восхитительный. Наверняка вы - один из величайших людей на свете.
- Юный принц, ты ошибаешься, - улыбнулся Альморан. - Я всего лишь человек, некогда имевший свое прибыльное дело. Впоследствии, отойдя от дел, я удалился в этот покойный, тихий уголок в далекой провинции. Нет-нет, человек я простой, но судьба вознаградила меня множеством друзей, которых я и собираю здесь, дабы они своим присутствием подсластили горечь моей старости.
Джем вдруг поймал себя на том, что у него слипаются веки. Волны усталости время от времени обволакивали его, и он всеми силами старался держаться, не засыпать. Нужно было ответить гостеприимному хозяину. Туманно, слишком туманно осознавал Джем, что во всем этом ярком и праздничном зрелище есть что-то очень странное.
- Но если так, господин, то... все равно вас можно назвать величайшим из людей, ибо дар дружбы - это драгоценнейший дар... и он столь же великолепен, как этот дом, который, как бы вы ни скромничали, я не постесняюсь назвать настоящим дворцом.
На этот раз Альморан возражать не стал. Он ответил просто и немногословно:
- Я называю его Домом Истины.
- Откуда бы... такое название? - вяло промямлил Джем, обхватив голову руками. Он сонно моргал, веки слипались все упрямее. То ли у него разыгралось воображение, то ли все гости и вправду устремили взоры к возвышению? Утихла ли музыка, а вместе с нею - и веселье?