Ката устремила вверх мечтательный взор.
- Джем... Джем.
Но в ответ послышалось хихиканье.
Ката рывком села. Услышала шорохи, писк. Несколько мгновений она не могла понять, где находится, что происходит. Она часто заморгала, огляделась по сторонам. Из узенького оконца у нее над головой, с высоты, на ее лицо падал горячий солнечный луч. Всю ночь она пролежала на мягкой груде старого тряпья в кладовой у матери-Маданы. Ката смутно помнила руки, которые осторожно и бережно опустили ее на это "ложе", и скрежет поворачиваемого в замочной скважине ключа. Теперь дверь, ведущая в кладовую, была открыта нараспашку, а рядом с Катой стояли, глупо хихикая, две девушки. Можно было не ломать голову и не гадать, что случилось. Девушки не устояли перед искушением, выкрали ключ, пробрались в кладовую и вот теперь снова принялись докучать новенькой своими ласками.
Ката бросила взгляд в сторону открытой двери. Улыбнулась девушкам, поманила их к себе.
- Сатима? Сефита?
Девушки, улыбаясь, попятились.
- Миленькая Сефита. Миленькая, хорошенькая Сатима.
Ката потянулась к девушкам, делая вид, что хочет обнять их. Девушки наклонились. Ката нежно обвила руками их шеи. Лица девушек озарились идиотскими блаженными улыбочками. Ката же испытывала блаженство совсем иного рода. Хорошенько стукнув подопечных матери-Маданы лбами друг о дружку, она довольно усмехнулась.
Девушки без чувств повалились на груду тряпья.
Ката порывисто вскочила и бросилась к двери, но сразу выходить не стала - прислушалась. Из соседней комнаты доносились звуки спокойного сонного дыхания - там мирно спали другие Сефиты и Сатимы. Затем Ката расслышала два голоса. Эти люди переговаривались куда более осмысленно, нежели девицы, которых Ката справедливо считала умственно отсталыми. Один из этих голосов Ката узнала сразу - он принадлежал матери-Мадане. Другой, мужской, тоже показался ей знакомым. Затем послышался грубый хохот. Потом бульканье воды в кальяне.
Ката осторожно переступила порог и бесшумно прикрыла за собой дверь. Крадучись пошла она вдоль стены. Вскоре от матери-Маданы и ее собеседника девушку отделял только поворот. Противная старуха принимала гостя в той самой комнате, где прошлым вечером трапезничала со своими подопечными. Кату со всех сторон окружали спящие девушки.
Ката выглянула из-за угла.
- Матушка, - сказал мужчина. - Просто сам себе не верю!
- Но, Эли, ты же говорил, что Пламенноволосый согласен на что угодно. Что он готов взять даже оборванку с улицы.
- Да, но он разборчив.
- Оборванку с улицы он взять готов, а при этом разборчив?
- Ночью он желал только мою сестрицу.
- Ох уж эти сестрицы! Тьфу, да и только! Я тебе про моих сестриц рассказывала, Эли?
- Я и не знал, что у тебя есть сестры.
- У меня их две. Одна - рабыня. Она в Каль-Тероне, присматривает за султанскими детишками, поверишь ли? Милая моя Ламми! Ее я всегда любила.
"Буль-буль", - заклокотал кальян.
- А другую, что же, не жалуешь?
- Сука она последняя, вот она кто! Держит караван-сарай на побережье Дорва. Ну, то есть еще несколько дней назад держала. Послушать ее - так это она во дворце живет, и притом не как рабыня!
- На Побережье, говоришь?
- Ну да. Поверишь ли, она ведь явилась сюда и умоляла, чтобы я ее приняла - теперь, когда ее несчастную хибару Всадники сровняли с землей! Тьфу! Как будто я не знаю, что это она - она, сука, она сама! - отвела Ламми к работорговцам! Я ей прямо в глаза смотрела и все ей сказала, что я про нее думаю! На что мне сдалась содержательница грязного притона для пьяниц - вот так я ей сказала. Так и сказала, не сомневайся! Ну, как она меня обозвала, этого я тебе говорить не стану... А я ей говорю: если тебе, дескать, нужна крыша над головой, так ступай в гавань, Эли там каморки сдает для оборванцев. Правильно я говорю, Эли, а? Так ей и надо, пусть поживет в нахлебницах у метиса... ты только не обижайся, Эли, не обижайся на меня.
- Хозяйка, говоришь, грязного притона для пьяниц, вот как? глубокомысленно протянул Эли.
Последовала пауза. Он словно бы размышлял о чем-то, что-то прикидывал.
- Эли! - взорвалась мать-Мадана. - Не хочешь же ты ее приспособить к какой-нибудь работенке? Эли, я тебе запрещаю!
- Матушка, - с напускной невинностью проворковал Эли, - разве я посмел бы тебя огорчить? Нет, пусть уж она идет к Каске Далле - вот и посмотрим, что он ей предложит. Хи-хи-хи!
"Буль-буль", - заклокотал кальян.
- Вот-вот, пусть идет к Каске Далле, - довольно проговорила мать-Мадана чуть погодя. - Будь у меня хоть один корзон - я бы ей швырнула монету, чтобы еще сильнее унизить эту тварь... Но наши дела плохи, Эли. Твоя сестра пропала, а теперь еще эти девчонки ба-ба - куда их девать, спрашивается? Знаешь, казначей недоволен.
- Недоволен?
- Ну... Мне тут кое-что посоветовали. Говорят, лучше с Каска дело иметь.
- Матушка! Неужто ты...
- Эли, Эли, ну разве я могу тебя предать? Что такое Каска для мужчин из дворца? Дела бывают совсем плохи, а потом снова идут хорошо, так ведь? Пройдет еще одна луна, и мы укрепимся... Но вот как быть с этими девчонками ба-ба... Пожалуй, надо будет попробовать продать их на невольничьем рынке, как думаешь, а? Эти ба-ба - от них одни неприятности.
- Это ты мне говоришь?
"Буль-буль", - замурлыкал кальян.
- Ну а насчет Беляночки как?
- Что - насчет Беляночки, Эли?
- На ней ведь можно было бы заработать пару-тройку зирхамов, а?
- Я тебе уже сказала: ее еще надо обломать, обучить кое-чему.
- От нее бед не оберешься! На кой ляд ее обучать, когда можно просто взять и продать?
- Эли, она еще принесет нам немалые барыши!
"Буль-буль".
- Эли?
- Матушка?
- Твоя сестрица. Неужто она и вправду так уж сильно смахивает на Мерцающую Принцессу?
- Похожа? Да она просто ее отражение!
- Ох, Эли, если бы только мы могли вернуть ее!
- Пф-ф-ф! Так и вижу, как у Каска Даллы пена изо рта клочьями валится... А Пламенноволосый бы деньжат отвалил...