— Оно того стоит? — Лале боролась с желанием отвести взгляд. Больше Мехмед не мальчишка, которого можно привести в замешательство.
— А на что ты надеешься? — он встал и заложил руки за спину. Подошёл к дверям на балкон. — Тебе с тем рабом не быть. Так что же, отдать тебя за старого пашу? — чуть обернулся, усмехаясь. — Твою волю уважили при жизни отца, но траур по брату Хасану пора заканчивать. Я предлагаю тебе хорошую жизнь, в уважении и власти, — а затем посмотрел прямо. Лале также выпила шербета и встала:
— В чём подвох? — в этот раз он оборачиваться не стал. Сжал кулаки крепче.
— У тебя не останется надежд и мечтаний, и ты исполнишь свой долг перед династией. Эти женщины… так хотят, чтобы их сын взошёл на престол, а ведь у меня пока их только двое. Что будет дальше? В общем, не хочу повторять ошибок отца, — Лале нахмурилась, не совсем понимая. Но ничего объяснять Мехмед не стал. — Решай сейчас, так как у хранителя султанских покоев ждут люди, они либо уйдут, либо засвидетельствуют наш брак, — хорошо, что Лале не видела оскала на его лице. Хотя и так понятно: её жизнь для него лишь игра.
— А какое второе предложение? — Лале подошла к нему ближе, почти став рядом.
— Кого ещё ты нарисовала? Наверняка того, раба… можешь рисовать ещё. Это довольно интересно, — он повернул к ней голову. И их взгляды столкнулись. Один бросал вызов, другой выдавал волнение. — Только один будет моим: изобразишь меня после падения Константинополя, а так рисуй, кого захочешь, — он вышел на балкон. — И не ищи подвоха, хатун. Так раздражает, когда ты думаешь слишком много, — подойдя к перилам и положив на них ладони, Мехмед обратил свой взор на играющего сына, своего первенца. Рядом были служанки и калфы, одна из которых держала его второго сына. Ещё до их появления он решил, как поступит с престолонаследием. И в этом ему должна помочь женщина, у которой не будет детей.
†††
Зара, теперь уже калфа, а не хатун, ходила из угла в угол. А потому Шахи-хатун закрыла глаза, но кажется, эта беготня и так, и так выведет из себя. Раздался стук, двери открылись. Однако увидели они Дайе-хатун. Шахи только кивнула. А про себя подумала: «И без тебя тошно».
— Не мельтеши, дорогуша, присядь, — повелела пришедшая, и Зара села на подушку возле обеденного столика. Кажется, ещё чуть-чуть, и она бы свалилась от переживаний. А затем Дайе посмотрела на Шахи и тихо сказала: — Ты помнишь, им было по пять лет, когда падишах упал с лошади, — Шахи-хатун резко открыла глаза; она не понимала, к чему ворошить прошлое. — Если бы мой Мехмед тогда потерял сознание, Аллах бы забрал его к себе. Но его спас плач маленькой Лале. Ты помнишь, как она плакала? — Шахи похлопала рядом с собой. Дайе улыбнулась и присела, всё же ноги у неё больные.
— К чему ты ведёшь? — наставница Лале посмотрела на Зару, а затем на стакан с водой. Девушка тут же подскочила, чтобы поднести ей попить.
— Он однажды сказал, что плач был настолько раздражающим, что он бы и при желании не потерял сознания, — Шахи-хатун молча отпила воды. — Как бы он ни ненавидел это дитя, она голос его совести. А ты знаешь, что без совести, падишах становится тираном, — в ответ Дайе услышала сдержанный смех.
— Мне казалось, султан им быть и намеревался, — женщины посмотрели друг другу в глаза.
— Порой он невыносим даже для меня, однако, Шахи, этот мальчик станет великим. И даст Аллах, твоя Лале этому поспособствует, — наставница и калфа переглянулись. О другом речи быть не может…
— Лале не согласиться, а даже если такое и случится, детей у них не будет, — у госпожи до сих пор не идёт кровь, так что лекарши пришли к категоричному выводу — бесплодна. Но Дайе-хатун лукаво улыбнулась:
— И это то, что нужно. Беспристрастная хозяйка гарема, которой всё равно, какой шехзаде займёт трон, — старые подруги снова переглянулись. Кажется, женщина подготовила своего воспитанника к тому, чтобы ситуация с его матерью не повторилась. Чёрная магия, знаете ли, опасная вещь. Да и другие козни им ни к чему.
Двери снова раскрылись: в этот раз вошла уже Лале. Её пустой взгляд был опущен. Дойдя до центра комнаты, она шумно выдохнула. Заметив наставницу Мехмеда, не спеша кивнула. Зара подошла к госпоже, взяла за руку.
— Что сказал повелитель? — в ответ Лале снова вздохнула. В её голове звучало лишь нарушенное обещание. Может, Владу она не говорила про него. Но ведь обещала самой себе!
— Когда мама рассказывала о своей свадьбе, она была такой счастливой. Такой праздник устроили для неё… и я мечтала о таком же, давным-давно. А в итоге мой никах — всего лишь сделка! — Шахи-хатун поспешно встала и подошла к ней.
— Ты теперь Лале-султан, дорогая, — Дайе тоже встала, чтобы уйти. — Да будет это на благо династии, — и поспешила оставить этих женщин одних. По правде говоря, Дайе и не думала, что эта девушка согласится. Тем более так быстро.
Двери снова закрылись, и Лале перестала сдерживать слёзы. Усадив её, наставница и калфа ждали, пока она успокоиться. Но Лале продолжала плакать, а вместе с тем стала рассказывать.
— Это он, он забрал портрет, а вместе с ним и мою жизнь, — ничего такого Мехмед не говорил. Но было ясно, как только Лале пойдёт против него, он велит судить её по законам шариата. Она либо на его стороне, либо её нет на этой земле. — Как только согласилась, заключили никах, теперь я его жена. А с завтрашнего дня начну управлять гаремом, как при дяде, — выплакав сейчас всё, что было, Лале вытерла лицо. Посмотрела сначала на наставницу, затем на подругу: — Как бы я хотела, чтобы всё оказалось простым кошмаром, — женщины обняли её с двух сторон.
«…стены златого града падут…» — пронеслись в голове слова старой женщины.
— Мне нужно в город, — голос стал твёрже. Шахи-хатун эта идея ой-как не понравилась. Но пусть.
†††
Януш, а теперь его звали Намык, нашёл Аслана а ближайшем к дворцу постоялом дворе. Тот только пил, на красавиц не смотрел. Венгр даже вздохнул: такую красоту упускать! Уверенным шагом мужчина подошёл к нужному столику и сел напротив:
— Ты чего кислый такой? Или жалования тебе мало, — а его, между прочим, раньше выдали, да ещё больше обычного.
— Не жалование это, а милость султана в честь его брака, — и залпом опустошил кубок. Пока не пьянел, но Янушу это не понравилось:
— Нам нельзя пить вино, ты забыл? — Аслан только рукой махнул. Да посмотрел так, будто заживо похоронили. Хотя выражаться так в их компании запрещено, потому как до сих пор помнят, с чьим братом подобным образом обошлись венгры.
— Только сегодня, Намык, только сегодня, — и теперь всё стало на свои места.
— Да ладно? То есть Лале-хатун… — венгр перешёл на шепот.
— Теперь султан, настоящая госпожа, — Аслан потянулся к кувшину, но тот оказался пуст. Может, хватит? Януш потёр лоб: Мехмед своего добился.
— Жалеешь? — теперь уже венгр подозвал девушку с подносом и повелел принести ему кувшин.
Жалеет ли Аслан? Ведь он сменил веру и пошёл на службу чуть ли не к Мехмеду напрямую ради одного: однажды увезти Лале подальше от всего этого. Чтобы не было у неё печалей и нежеланных забот. А теперь…
— Я всё ещё могу быть рядом, — и пододвинул свой кубок. Венгр послушно наполнил, но предупредил, что больше не нальёт.
— А ты… написал в Молдавию? — год-полтора назад Аслан получил весточку от Влада. И теперь они через купцов за символическую плату обменивались новостями. Дракула интересовало всё. Ну, а как узнать важное всё, если не при помощи Януша? Вот и был с венгром у них общий секрет. Лале ничего не знала. Влад ничего не просил — и Аслан не стал говорить. На вопрос слабо кивнул.
Венгр со свистом выдохнул. Вот вам и любовь. Его это никак не касалось, но всё равно на сердце потяжелело. С другой стороны, чего ожидать, когда твоя возлюбленная дочь османов? Зато теперь Дракула ничто не должно держать на пути к цели. А брак, пусть и политический, лишним не будет. Хотя окажись Влад здесь и услышь мысли Януша, свернул бы тому шею и скинул в ближайшую реку. Но Януш просто любит выгоду и хочет выжить в этом жестоком мире. Домой-то дороги нет.