Он осторожно посмотрел на Аслана, который не обращал на него внимания. А ведь и от него Мехмед может избавиться: вот отправит править в родные земли в качестве вассала. И всё — конец истории о замечательной дружбе, что ему довелось наблюдать.
†††
Через пару дней, став полноправной хозяйкой гарема, Лале уже была готова согласиться на смерть. Все эти женщины… юные, красивые, но такие ядовитые. Даже наложницы дяди были мягче и почтительнее. С ними поговорить нормально можно было. А теперь они все в Бурсе. Жаль, что она не может выказать соболезнования двум султаншам, которые родили около года назад сыновей. Мехмед их умертвил.
«Ты, Лале, можешь не понимать, но лучше я убью их невинными, чем в будущем пожалею о неуместном милосердии», — мало ли кто захотел бы использовать этих детей против него. И Лале поняла это. Однако времени предаваться печали теперь не было.
Только вот одним вечером пришла Дайе-хатун и велела готовиться. Лале, которая обсуждала вместе с Зарой, каких девушек из гарема можно было бы отправить в школу, только рот раскрыть и могла. Они ведь так не договаривались! Но Дайе её не слушала. Сделала, как положено, и отправила по нужному пути к покоям султана. Девушки гарема насмотреться на госпожу не могли, а наложницам оставалось только губу кусать. Перед теми самыми дверями Лале посмотрела на Рейхана-агу, но тот сама невозмутимость: зашёл, вышел и разрешил пройти.
Зайдя в покои, Лале не знала, чего ей хочется больше: ударить Мехмеда, пусть и повелителя, или придушить во сне. Тяжело дыша, девушка подбирала слова, пока молодой падишах стоял к ней спиной. И только она сделала вдох поглубже, чтобы набраться мужества и высказать всё, что думает, Мехмед повернулся.
— Ай, Аллах, Аллах, — и засмеялся. Лале опешила ещё больше. — Да, Дайе-хатун перестаралась, — он подошёл на расстояние вытянутой руки. Сказать вслух, что кузина прекрасна, он не решился. Вряд ли дождётся слов благодарности. — Не смотри на меня, как гиена какая-то! Ты ведь моя любимая жена, — передразнил и серьёзно добавил: — В это не поверят, если не будем проводить ночи вместе, — после этого он сел за свой стол, став пристально рассматривать что-то. Лале стояла как неприкаянная.
— Можешь лечь спать, у меня ещё есть дела, — Лале схватилась за плечи, чуть задрав голову. Она его услышала, но ведь интересно! — Можешь подойти, — и она подошла.
На столе лежала карта Византии, той части, где расположен Константинополь и ближайшие к нему города. А если присмотреться, то под этой картой наверняка лежат и другие.
— Повелитель, вы обсуждали это на совете? — Мехмед поднял голову: не злился, скорее, недоумевал.
— Нет, — а затем снова посмотрел на карту и достал из-под неё другую. — Я пока не уверен, кому из совета можно верить и чьи слуги не продались византийцам, — на другой карте были зарисованы какие-то подземные ходы. — Вот, смотри, — с интересом карту передали ей в руки, — сегодня после ужина получил: катакомбы Константинополя, неполные, правда, — но этого может быть достаточно, чтобы выкопать траншеи и сделать подкопы в правильном месте. Лале даже не заметила, как удивилась. Если раньше Мехмед только говорил, то теперь он занялся делом. Лично.
— Они могут перекрыть некоторые пути? — хотя обвалы городу ни к чему. Можно и беду сотворить своими же руками.
— Разве что перекрыть калитки — специальные выходы, но не посмеют, иначе не смогут получать провиант. Хотя и это решаемо, — он забрал карту и стал смотреть на неё чересчур пытливо: — Что, стал другим человеком? — Лале поёжилась.
— Не то чтобы, просто неожиданно, — и опустила голову под его звонкий смех.
— Просто в этот раз я потратил время с пользой, — раз он и Манису покинуть не мог. — Изучил всё о прошлых попытках, и понял, что просто накинуться на этот город нельзя, — слышать подобное от Мехмеда удивительно. Но, поскольку султан не смотрел на свою жену, увидеть взгляд, ненадолго наполнившийся чувством восхищения, не смог. — Интересно? — и снова не поднял головы. И спросил как-то сухо. Однако Лале вдруг поняла, что тяжёлым планом Мехмед толком ни с кем не делился. Ему хотелось выговориться.
— Если повелителю будет угодно, — он потянул к ней руку, пришлось взяться. И Лале обвели вокруг стола, чтобы она встала рядом. На удивление, не без лишней самоуверенности и пылкости, Мехмед рассказал, как собирается завоевать Константинополь. Притом активно жестикулировал и показывал карты.
Сначала они совершат ложный поход: опробуют новые пушки. Пусть весь Запад расслабится, подумает, что османы снова играются. Или как они там говорят? А затем, через полгода, или чуть больше, они построят крепость близ заветного города. Будут топить все корабли, которые откажутся от досмотра. Затем устранят возможное подкрепление, то есть нужно убить братьев императора Константина. Захватят ближайшие города, чтобы спокойно поставить лагерь у стен Константинополя, и начать работы с подкопами. Теперь понятно, каждая карта и каждый документ на этом столе важны. Будет увеличен и флот, чтобы захватить власть и на море. Не хватало ещё с венецианцами возиться. Более того, государства Трансильвании не в том состоянии, чтобы помогать Византии. На словах об этих землях Лале дёрнулась, но Мехмед не обратил внимания.
До самого рассвета султан рассказывал обо всём, что пришло ему в голову. И о том, как можно реализовать все варианты захвата.
— Повелитель, — Лале порядком устала, но ведь интересно! — Сколько времени это займёт? — где-то к середине рассказа, Мехмед посадил Лале на своё место, а сам расхаживал туда-сюда, или стоял над столом, опираясь на него ладонями.
— Не больше пяти лет, дальше уже всё будет бесполезно, — затяжная война всегда есть проигрыш, заведомый и беспощадный. Ещё одно восстание в ближайшее время недопустимо. А затем он посмотрел на Лале, которая вот-вот закроет глаза. — Ступай к себе, смотреть больно, — и ухмыльнулся, что захотелось стукнуть его. В детстве, пусть и не помнила, Лале позволяла себе такое, не без причины. Но теперь не смела. Даже грустно.
«Нужно знать своё место», — Мехмед посмотрел ей вслед, а потом призвал стражника и велел разбудить его ближе к совету.
Лале вошла в свои покои: Шахи-хатун и Зара даже не ложились, дремали сидя на диване. Двери за ней шумно закрылись, и женщины дружно подскочили.
— Госпожа, вы наконец-то вернулись, — Зара чуть покраснела. Хотелось спросить, но как-то не тактично. Шахи наблюдала за воспитанницей молча. А Лале, потянувшись, пошла к кровати.
— Сегодня была самая неспокойная ночь, разбудите, если что-то важное, — сказать, что её поняли неправильно, ничего сказать. Не столько сонной, сколько вымотанной и обессиленной показалась им госпожа. Они переглянулись: как теперь им утешить госпожу?
†††
Разобравшись с документами, Лале вышла в общие покои девушек. Но прямо у входа встретила старого друга, которого быть здесь не должно. Раду уже шестнадцать, скоро станет совсем взрослым. Но такой красавец, машалла!
— Тебе нельзя здесь находиться, — госпожа улыбалась и удивлялась. Но Раду никакого дискомфорта от подобного замечания не почувствовал. Амбер-ага, который ей теперь прислуживал, поспешил шёпотом пояснить, что султан разрешил этому юноше жить в гареме. Раду его слышал, но нисколько не устыдился. А между тем Лале серьёзно спросила: — Ничего не хочешь рассказать? — и только сейчас Раду виновато почесал затылок, после чего обиженно ответил:
— Надо было меня в Бурсу брать, а не здесь оставлять, теперь поздно причитать, Лале-султан, — и поклонился, немного иронично.