Не было больше и Гюзалик, которая могла этот покой подарить лишь одним присутствием. Что же, и её время не пощадило.
Старый портрет Раду Мехмед уничтожил и запросил новый, ведь скоро тот станет господарём. Затем велел Лале нарисовать себя. Получалось уже девять… значит, три портрета не имеют значимости для судьбы? Впрочем, количество не влияло на силу негодования муфтия и судей. Но слово султана превыше, да и хватало её болезненности. Списали на волю Аллаха и поутихли.
Как жил Влад… Лале не знала. Знал Аслан, но рассказывать не просили, поэтому молчал. Хотя весточки от самого Дракула перестали приходить. Точно известно, что он уже шесть лет правит Валахией. И три года не шлёт дань. Два раза разгромил турок-османов, после чего Мехмед пожелал лично возглавить поход на Валахию. И тут Лале молчать не стала. Она была готова умолять на коленях, но Мехмед не слушал.
†††
— Тебе необязательно с ним сталкиваться! — Мехмед сидел за своим столом и что-то неторопливо чертил. Можно подумать, будто он сохраняет хладнокровие. Однако это не так: в любой миг он может скинуть всё со стола, чем очень сильно напугает Лале.
— По-твоему, мне нужно закрыть глаза на нарушенный порядок? — глубоко вдохнув, он сжал кулаки до вен. — Только потому, что ты до сих пор его любишь, я не забуду о землях Трансильвании, — слабая, но храбрая госпожа. И совсем не дерзкая, как ни странно. Даже желая отстоять чужую свободу, Лале остаётся почтительной. Если бы не суть конфликта, Мехмед бы засмеялся. Это ведь такая прекрасная черта в ней!
— Мехмед… — иногда она звала его по имени, и он словно преображался. Но подкупить его таким образом?..
— В первую очередь я падишах! Не забывай об этом, хатун, — он встал, опираясь на стол. В двери постучали, и вошёл Рейхан-ага.
— Прибыл шехзаде Баязид, повелитель, — поклонился султану, затем госпоже. Злость всё ещё застилала глаза повелителя, он как-то нервно улыбнулся, но разрешил позвать сына.
Баязид, похожий на отца в юности, только куда приветливее, поклонился и султану, и госпоже. А затем поспешил обнять её, так как Лале уже самой не терпится.
— Иншалла, всего ничего прошло, а ты так подрос, — отпрянув, она продолжила держать его за плечи.
— И вы госпожа всё так же хороша, — шехзаде улыбнулся, а затем поспешил обнять подошедшего отца. — Я не помешал? — будто бы в центре бури оказался: тихо лишь на первый взгляд.
— Что ты такое говоришь? — Лале недовольно посмотрела на Мехмеда, а затем поинтересовалась: — Матушка ведь с тобой приехала? — Мехмед, закатив глаза, шумно выдохнул.
— Да, Лале-султан, думаю, она направилась к вам, — шехзаде неловко опустил голову.
— Тогда госпоже стоит отправиться к себе, — Мехмед опустил руку на её плечо, Лале тут же стряхнула.
— Да, надо, а вы пока поговорите с отцом, — они с шехзаде переглянулись, улыбнулись, и, поклонившись, Лале поспешила покинуть этот дворец. Рейхан-ага нисколько не боялся её, потому что за долгие годы она ни на кого по-настоящему не разозлилась. Но уважал, как положено. Только, чисто с человеческой точки зрения, Лале-султан расстраивала: султан к ней со всем уважением и любовью, а она…
…по сути, время их встреч за десять лет невелико. Мехмед постоянно в походах, и в столице она остаётся хозяйкой. Считай, полная свобода воли, но и этого она не видит, не принимает.
†††
Силуэт Мехмеда исчез за дворцовыми воротами, но Лале продолжала на них смотреть, вздыхая. Все, кто стоял рядом с ней, молчали. Аслан и вовсе не смотрел ей в глаза на протяжении долгих лет. И старался избегать. Нурай знала, что творится в его душе. Всё же не дура и не эгоистка, какой кажется. Но госпожа была воплощением преданности, верности. За что на неё злиться и обижаться?
Тамара подбежала к ней и схватила за руки:
— Лале-султан, не стоит так долго стоять на ветру, эта весна такая холодная, — девушка посмотрела на Нурай, которая засмотрелась на детей, забегавших вокруг мужа.
— Да, госпожа, стоит отправиться во дворец, — дворец для гарема. Хотя Лале могла бы позволить себе остаться и здесь, но она соблюдала правила. — А днём потеплеет, выйдем прогуляться, — Лале посмотрела на Нурай и вяло кивнула. А женщина тем временем обратилась к Аслану:
— Муж мой, ты останешься во дворце?.. — да, останется.
— Шехзаде Баязид пожелал потренироваться, дождусь его, — дети прижались к его ногам и заладили:
— И мы! И мы! И мы! — взрослые засмеялись. — Мы тоже хотим посмотреть, — Аслан опустился и взял детей на руки.
— А кто будет за мамой присматривать? — дети опустили головы, продолжая улыбаться. — Мама и Лале-султан без вас не справятся. Оставите их одних?! — мужчина постаралась нахмуриться как можно суровее.
— Не-е-е-ет! — дружно ответив, они потянули руки к земле. Став на ноги, помчались к матери.
Лале засмеялась: такие милые, смешные. Аслан не стал их провожать. Он бы предпочёл отправиться в Валахию, даже если бы пришлось столкнуться с Владом. Потому что оставаться здесь было гораздо тяжелее.
«Позаботиться о госпоже? Мехмед, ты не изменился…» — возможно, султан и доверял ему, как служащему, но не упускал случая поставить на место. Раб, да? Что ж, пора признаться, он им стал с самого начала. Только хуже всего — непонимающий взгляд Лале. И она в этом не виновата. Ещё в тот далёкий день, когда она произнесла имя Хасана, а не его, он решил, что ни за что не признается.
Кому от этого станет лучше?
†††
И всё же прятаться вечно никто не может. Шехзаде Баязид под присмотром Заганоса-паши прекрасно справлялся с обязанностями регента. И свободное время проводил в тренировках с Асланом. Он ещё с пяти лет слышал о всех достойных соперниках огненноволосого паши (так Аслана называют в народе). И со всеми ними Баязид мечтал сразиться. Но очень мало паша говорил о Владе Дракула, который уже известен как Цепеш, или же Колосожатель. О нём не говорит и госпожа. А при отце настоятельно советуют не упоминать этого человека. Но почему? Ведь теперь отец сам отправился в поход против Дракула. Почему?!
Лале вместе с Эмине наблюдали за шехзаде, улыбаясь. Хоть Мехмед не желал выделять кого-то одного, к первенцу прикипел всей душой. Возможно, в этом была заслуга, или же вина, Лале, которая на бессознательном уровне любила этого ребёнка больше остальных.
— Машалла, об этом льве услышит мир, — слова Лале стали для Эмине неожиданностью. Та чуть повернулась к ней и осторожно наклонила голову:
— Я не ослышалась, госпожа? Разве вам нельзя так говорить, могут ведь… — неправильно понять, как и она. Лале оторвала взгляд от тренирующихся. И Эмине он показался мутным.
— Думаю, ты знаешь, моё здоровье… — кольнуло в груди, но Лале быстро оглянулась, будто бы ей что-то показалось. Оборачиваясь, она старалась спокойно продолжить: — Моё здоровьё всё слабее, поэтому я не думаю, что доживу до эпохи нового султана. Почему бы и не быть честной? — затем свой взор она обратила на шехзаде.
— Госпожа, не говорите так, ваша смерть… — женщина запнулась: сын проиграл, но остался довольным.
— Матушка, госпожа, — и подбежал к ним. — Как вам? — они не могли не похвалить, улыбка этого ребёнка придавала сил. Но Лале хотела поговорить с Асланом без свидетелей. Взглядом она намекнула Эмине увести шехзаде, и женщина поспешила исполнить. А Аслан всё тянул… но упрекать не было сил.
— Аслан… — как и кричать. Мужчина подошёл-таки, опустив голову. — Аслан, у меня плохое предчувствие, — про себя он усмехнулся, других быть не может, — мне нужно к ним! — с нажимом произнесла Лале, схватив друга за запястье.