— Я не могу!.. — он поднял голову: что задумала?
— Аслан! Я была плохим другом, прости, что многие годы игнорировала то, что гложет твою душу. Но прошу тебя, не отказывай мне сейчас, — Аслан забыл, как дышать. Вину за свои действия чувствовал не только он. Даже не пытаясь объясниться с ней, совсем забыл о чувствах Лале.
— Лале?.. — хватка на запястье сначала окрепла, а затем резко ослабла. Лале покачнулась, но устояла на ногах. — Как ты собираешься отправиться туда? — его лицо побледнело от испуга, а её от усталости.
— Аслан! Седьмая… картина… готова… надо… — глубокий вдох, разум помутнел.
— Хорошо, мы отправимся в Валахию, завтра, если лекари разрешат, — обняв за плечи, Аслан повёл её к дворцу. Пусть служанки и евнухи позаботятся о госпоже и немедленно вызовут лекаршу. У самого душа словно покинула тело, но он выдержит. Главное, чтобы выдержала Лале.
†††
Лале пригрозила лекарям казнью, если не солгут о её состоянии. Те понимали, что такая добрая и справедливая госпожа, всего лишь отчаялась. Но также они понимали, что её дни сочтены. Признаться честно, никто не понимал, как она держится до сих пор.
Дайе и Шахи силой не препятствовали, только отговаривали. А Лале даже и не пыталась донести до них свои чувства. В конце концов, они заботятся о ней, и ничего из-за этого не видят. Одна, потому что привыкла, другая, потому что любит. Только Зара её и понимала. Она увела женщин в сторону, сказала им что-то, и те смолкли. Только смотрели с неким сожалением и негодованием.
Что ж, на ошибках учатся, после ошибок лечатся.
Её решение дошло и до шехзаде Баязида, который в вечер перед отправлением, пришёл попытаться переубедить госпожу. Они долго сидели, взявшись за руки. Довольно нескромный жест, но госпожа относилась к нему даже лучше, чем мать. Она ничего от него не ждала, просто радовалась успехам и любила. Иногда излишне баловала. Они говорили о многом, но о главном Баязид так и не вспомнил. Прощаясь с шехзаде, Лале поцеловала его в лоб:
— Иншалла, ты станешь достойным преемником отца, и твои потомки прославят род османов! — она не могла знать, но данное благословение стало неоспоримой волей небес до конца времён.
Рассвет. У чёрного входа из дворца её ждала карета. Аслан вместо управляющего, Гедже за главную лошадь. А дальше подарок дяди — Хале, быстрая и ловкая лошадь. Других она не знала. Да и не зачем. На карете они ехали лишь до Эдирне. Дальше верхом, и поэтому Аслан подготовил для неё подходящий комплект мужской одежды и не тяжёлый убор для головы. А вызвавшаяся сопровождать госпожу Зара останется в старой столице. Толку от неё дальше не будет, вот если бы умела ездить верхом.
День, другой. Третий. Они уже в Эдирне. Удалось перехватить посланца в Стамбул и узнать, как обстоят дела. Влад использовал тактику выжженной земли, не оставляя врагам ничего, что могло бы им пригодиться при наступлении. Но Мехмед не желал отступать и медленно продвигался вперёд.
Шестнадцатое июня тысяча четыреста шестьдесят второго года.
Тысяча шатров, костров и кипящих котлов. Янычары, сипахи. Ближе к шатрам падишаха и пашей расположились их адъютанты, чауши. Аслана узнавали по рыжим волосам, но недоумевали, что за хилый юноша идёт рядом с ним. Не успели они дойти до шатра повелителя, как навстречу им вышел Махмуд-паша, будущий великий визирь и добрый друг окружения султана. Он вмиг признал госпожу! Но негодование своё сдержал, поспешил провести к падишаху, который разделил его возмущение.
— Ты как посмел привезти госпожу сюда?! — Мехмед ткнул пальцем в Аслана. Лицо его исказилось злобой. Но Лале поспешила ухватиться за его предплечья, чтобы обратить внимание на себя. — Во что ты одета? — попытавшись спокойно вдохнуть, Мехмед закатил глаза. Но Лале обхватила его лицо ладонями и опустила к себе, приложившись лбом ко лбу. Аслан почувствовал себя идиотом, не поверив своим глазам. Махмуд схватил его за локоть и поспешил вывести из шатра и, в конце концов, расспросить.
— Не злись и не спрашивай ни о чём, — она облизнула пересохшие губы. — Я сама не хотела, но чувство необходимости оказаться здесь… — Мехмед обнял её за талию и подвёл к матрасу. Вечер уже наступил, и сегодня он решил лечь пораньше, так как погоня за Дракула выматывала чрезмерно. И это сказывалось на всей армии.
— Могу ли я считать… — он провёл пальцем от виска до подбородка и приподнял её лицо, потянувшись к губам. Но возникло препятствие — мягкие и едва тёплые пальцы Лале.
— Если бы я и хотела, разве способна в таком состоянии осчастливить повелителя? — и усмехнулась. Мехмед встал и прошёлся до конца шатра: дал слабину. Опустил голову, запустив ладонь в волосы.
— А поспать рядом можно? Я не хочу на земле, — обернулся, сощурив глаза.
— Конечно, — ведь так было не раз.
†††
Семнадцатое июня тысяча четыреста шестьдесят второго года. Ночь.
Лале проснулась в объятиях Мехмеда. Она всегда засыпала первой, так что даже не гадала, специально он или во сне. Словно прячет ото всех. Но убирать его руки получалось легко, даже сейчас его сон не потревожен — привык. Лале как приехала, так и уснула, устав с долгой дороги. Мужская одежда оказалась удобной. Но выйти сейчас и прогуляться она не решилась. И тревога на сердце, прогнавшая сон, только усилилась. С каждой секундой сильней в десятки раз!
Она обернулась: вой волков? Послышался звон мечей, крики людей. Подойдя к сетке, заменявшее в шатре окно, она увидела, как вдалеке всколыхнули костры. Подожгли те шатры, что вначале. А к волкам присоединились во́роны и летучие мыши. Крики становились всё сильнее и яростнее. Среди османов теперь заметны и валашцы.
— Лале? — подскочил Мехмед и, схватив ятаган, подошёл к ней. — Чтобы ни случилось, — развернулся и схватил за плечи, смотря прямо в глаза, — оставайся здесь! — но не успел дойти до выхода, как крики раздались поблизости. Лале подбежала к другой сетке: вокруг шатра пашей сгустилась тьма. Нечто непонятное словно снова сжало её сердце.
— Мехмед! — свой голос не узнать, но мужчина обернулся. И Лале побежала к нему, боясь неуклюже споткнуться. Что вело её? Сердце или предназначение? Своё или навязанное? И откуда такие силы? Последние? Схватив за предплечья, она отвела мужчину за себя и повернулась лицом к опасности.
Тьма приблизилась, будто молния. Только никуда не исчезла. Боль стала реальной. Опустив голову, Лале увидела, что чуть ниже рёбер её пронзили настоящим мечом.
— Кем бы ты ни был, — тьма растворилась, но оторвать взгляд от меча, который всё больше пропитывался её кровью, — никогда больше, — слова сами рвались из души, — ты не тронешь потомка Османа Гази. Прикоснёшься, тебя будет жжечь огонь Преисподней. Задумаешь зло, оно обернётся против тебя! — кровь изо рта! Жуткий металлический привкус усиливал испуг. Значит, не так уж и хотела она умирать?.. — А сотворишь его… — то что? Она не хотела, но слова проклятья и пожеланий уничтожения самого важного — души — рвались из груди, мучая её. Только вот Лале снова стала немой. Снова?
— Лале? — подняла голову: испуганное лицо Влада. Она здесь?! Лале улыбнулась, а он не знал, что делать. Достанет меч — только хуже. Какой лекарь сейчас окажется поблизости.
Мехмед замер: если бы не Лале, он бы уже атаковал этого монстра! Кем ещё мог быть Дракула сейчас? Лале, забыв о своих словах, не имея возможности произнести не желаемое, потянулась ладонью к его лицу. И это прикосновение было хуже, чем боль от ранений, чем страх потери близких людей и пережитое горе.
«С ваших уст сорвётся проклятье для одного, защита — для другого…»
— Влад, — по щекам покатились слёзы, — прости, — медленно, наклоняя меч, она упала наземь. Рана открылась, и кровь окрасила собой ковёр.
— Лале! — Мехмед оттолкнул Влада, опустившись на колени. — Лале! Султанша моя, смотри на меня, — он подложил руку ей под голову и приподнял. — Давай же! Ты меня спасала, и себя спасёшь… хатун! — Лале выплюнула сгусток крови и чуть приоткрыла глаза. Только посмотрела не на Мехмеда, а на Влада, опустившегося на колени и протянувшего к ней руку. Лале попыталась поднять свою, но ладонь тут же упала.