— Вот что, гигант мысли, эрзац комбедовский, сейчас же приведи собаку в порядок! Иначе никакого отпуска тебе не отломится. Сначала вымой ванну, налей из кухни теплой воды, выкупай, высуши и причеши! Мыло получишь у Кузьменко. А в таком состоянии я собаку не приму.
— Товарищ майор, я на бюллетене был, — пробормотал Шувалов, — болел целую неделю. Вы уж простите…
— А кто же в это время собаку кормил?
— Иногда — я, — заюлил Шувалов, — иногда — старшина Маршалков, Гид его знает…
Кирилл Иванович уже не слушал.
Когда настало время обеда, кинологи, направляясь в дежурку, наблюдали, как Шувалов неохотно и неумело приводит в порядок Гида. Подошел и Виктор Романов, выпускник ветинститута, способный оперативник, близкий друг Кирилла Ивановича.
— Ты, Саня, карикатура на работника милиции, — усмехнулся он, присматриваясь к действиям Шувалова. — Причем карикатура в самом вульгарном и похабном виде… Написал бы уж лучше рапорт о добровольной отставке. Всю пушкинскую милицию позоришь.
— Какого черта ты привязался! — огрызнулся Шувалов. Подумаешь, специалисты собрались.
Шофер-милиционер, привезший Шувалова вместе с Гидом, был свидетелем «торжественной» встречи его пассажира и коллеги. За чаем в дежурке он признался:
— Я думал, Шувалова только у нас в райотделе не любят, как блатняка, у которого родственник в райкоме. А оказывается, у вас еще похлеще его жучат. Вот что значит дурак.
В начале декабря приехал Санька Шувалов, как всегда на мотоцикле с милиционером. Получил, как обычно, месячный паек для СРС по суточной норме четвертого рациона МВД СССР, в который входили: 400 г мяса, 600 г крупы (овсяной или перловой), 23 г животного жира, 200 г овощей и 20 г соли. Таким образом, за месяц получалось: 12 кг мяса, 18 кг крупы, 6 кг овощей, 690 г жира и 600 г соли — всего общим весом 37 килограммов.
Погрузив все это в коляску мотоцикла, Шувалов заглянул в дежурку питомника за своим водителем. Но там сидел только дежурный — старший лейтенант Шанин. Мало того, что Александр Иванович был прекрасный кинолог, но еще и человек удивительно жизнерадостный, веселый, с какой-то мужицкой хитрецой. Я многому у него научился.
В дежурке взгляд Шувалова неожиданно остановился на новехоньких овчинных полушубках: почти два десятка чернели в ряд на вешалке, в том числе и мой.
— Чьи шубы? — поинтересовался он.
Шанин деловито пояснил:
— Полушубки личного состава и наших розыскных собак. Должны использоваться во время засад в зимнее время. Чтобы собак не заморозить. И в будках подстилать, когда 25 градусов и ниже. По последнему приказу МВД недавно получили.
Шувалов удивился:
— Для собак шубы выдают! Ерунда какая-то?…
— Можешь верить, можешь не верить, твое дело, — вполне натурально обиделся Шанин. — Зато уж мой Памир мерзнуть не будет.
Шувалов подумал-подумал и (направился прямиком на второй этаж, где находился кабинет Мелузова. Кирилл Иванович, как заместитель начальника питомника, занимался всеми хозяйственно-снабженческими вопросами. А в тот день совсем зарылся в бумаги: составлял бухгалтерский отчет в ХОЗу УВД. Но, услышав, как хлопнула дверь, поднял голову и довольно своеобразно приветствовал гостя:
— Шувалов, говорят, с твоим грозным появлением все ворье разбежалось из Пушкина и Павловска. Это правда или шутка?
— Не до шуток мне, — ответил ему Шувалов, занятый одной мыслью. — Лучше вы, товарищ майор, выдайте мне две шубы. Для меня и моей собаки. Согласно нового приказа МВД, как говорил мне Шанин. Вот только он номер его позабыл…
Мелузов, зная веселый характер Шанина, да и сам не чуждый шутки, не стал разочаровывать пушкинского горе-кинолога. Только заметил, снова наклоняясь к счетам:
— Ты, Шувалов, не состоишь в штате кинологов Управления уголовного розыска. Ты же в штате Пушкинского РОМ. Вот пусть ваш старшина-хозяйственник и едет на Бобруйскую, получает. Был бы ты у нас в штате, я тебе сейчас же выдал шубы.
Приехав в Пушкин, Шувалов на другой день обратился к старшине-хозяйственнику. И сказал ему, что необходимо получить в городе, на складе, два полушубка — на него и на Гида. После долгих препирательств и споров ему, как ни странно, удалось убедить сильно сомневающегося старшину. Через неделю тот отправился на машине за обмундированием для недавно принятых на службу сотрудников. На складе ему выдали все, что полагалось: шинели, мундиры, шапки, рубашки, белье, ремни, обувь и фланелевые портянки (в них, как в пеленках, выросли все дети в милицейских семьях, я всегда отдавал фланель тем своим товарищам, у кого были малыши).