Фрэнк даже не прикладывал особых усилий, чтобы вызвать ее на откровение, и это раздражало. Хотя, возможно, в этом и заключается его секрет, думала она. Он всегда ведет себя настолько непринужденно, что заставляет ее забыть об осторожности.
«Игры, в которые ты и я будем играть с большим удовольствием…» Да, этому человеку нет равных в умении выражаться двусмысленно. Но высказывания вроде этого ничего не значат, попыталась она уговорить себя. Ему просто надо было, чтобы последнее слово осталось за ним. В его намерения явно не входило лишать себя удовольствия лишний раз поддеть ее — в суде или за его пределами — независимо от того, какой смысл он вкладывал в свои слова о «других играх».
Марджори не покидала мысль о том, что же у него действительно на уме. Или, точнее, что бы он сделал, если бы вел себя серьезно. Если он вообще на это способен. Мог бы он, например, поцеловать ее по-настоящему… И что бы она при этом почувствовала?
Но Марджори тут же запретила себе подобные мысли, с иронией подумав, что поцелуй требует молчания. А Фрэнк, вероятно, не способен надолго лишить себя удовольствия вести словесные баталии.
Остановившись, чтобы забрать почту, она неожиданно увидела отца, стоявшего возле стойки консьержа. На плече у него висела сумка с рекламой большого универмага, и он, похоже, уже давно находился здесь.
— Папа, — воскликнула она, — что ты здесь делаешь?
Отец повернулся к ней.
— Привет, Марджори. Неудивительно, что консьерж не мог до тебя дозвониться. Не смотри на меня так, я не собираюсь к тебе переезжать.
Странно, подумала Марджори, что его реакцией на такой простой вопрос стала попытка заверить ее, что он не собирается уходить из дома. Неужели трения с матерью оказались серьезнее, чем она думала?
Чувство тревоги, впервые появившееся у нее после разговора с матерью, усилилось.
— Мама отыскала это в своем любимом универмаге и подумала, что, возможно, тебе понравится, — продолжал Патрик, протягивая ей пакет. — Она купила это на распродаже. Просила меня заглянуть к тебе, чтобы ты примерила.
Марджори решила, что содержимое пакета, скорее всего, являлось предлогом дать ей возможность наедине поговорить с отцом.
— Тогда поднимемся ко мне, — сказала она. — Я как раз собиралась приготовить на ужин яичницу. Поужинаешь со мной?
Ей показалось, или отец действительно заколебался? Но мгновение спустя он повесил пакет на плечо и последовал за ней к лифту.
— Ладно. И я даже не скажу матери, как ты питаешься.
Марджори улыбнулась ему.
— За это ты получишь лишний ломтик сыра к своей порции.
В лифте она старалась не рассматривать отца, но трудно было не обратить внимания на его осунувшееся лицо и запавшие глаза.
Ты слишком многого просишь, мама, подумала Марджори. Я не могу не заметить того, что происходит. Я должна что-то предпринять…
Девушка повернулась спиной к отцу, чтобы вставить ключ в замок, и сказала:
— Ты неважно выглядишь, папа.
И тут же затаила дыхание. Что он ей скажет?
Ему не удалось скрыть от нее своего напряжения, когда он с притворным равнодушием пожал плечами.
— Ничего особенного. Я уже не молод, и у меня нет тех амбиций, что раньше. И вообще я подумываю бросить преподавание. — Нельзя было не отметить бравады в его голосе.
— Ты хочешь сказать, что собираешься на пенсию? — Марджори распахнула дверь, и отец последовал за ней в квартиру.
Он не ответил на ее вопрос.
— Ты по-прежнему ничего не сделала со своей прихожей?
Раньше отец не проявлял особого интереса к интерьеру ее квартиры. Хотя вряд ли стоит удивляться, что он захотел сменить тему. Она тоже хотела бы сделать вид, что проблем не существует.
Марджори направилась с ним через большую, с минимальным количеством мебели гостиную в кухню, изобразив на лице, как она полагала, невинный интерес.
— Кажется, у тебе впереди еще пять лет до того, как стоило бы задуматься о пенсии.
— Нет, совсем не так долго. К тому же я никогда не пользовался больничными и потому могу уйти раньше.
Он хорошо сыграл, с уважением подумала Марджори. Не знай она всего, то решила бы, что он говорит правду. Ясно, что своей дипломатией она не добьется успеха. Может быть, ей стоит быть настойчивей в расспросах? Но тогда отец наверняка догадается, что мать ей все рассказала…
Размышляя, девушка достала из холодильника корзиночку с яйцами, а из буфета сковородку.
— Тебе помочь? — спросил Патрик.
— Поройся в холодильнике, там должен быть хлеб.
Он отыскал его и взял нож.
— Мне нравится твоя кухня. Здесь так спокойно.
— Спасибо. Я тоже люблю проводить здесь время. Папа…
Патрик не дал ей продолжить.
— Правда, у нее немного необжитый вид. Мама говорит, что твоя квартира напоминает гостиничный номер.
Ясно, подумала Марджори, он не хочет давать ей возможность задавать лишние вопросы. Что ж, она подождет подходящего момента, но ни за что не отступится.
— Но я уверен, что все изменится, когда Фрэнк переедет сюда, — сказал отец.
Фрэнк… в одной квартире с ней? В ее квартире? В ее жизни? Марджори не могла себе этого представить.
Хотя, сказала она себе, приходится, к сожалению, признать, что представить это она может — и от этой картины мурашки побежали у нее по спине. Интересно, показалась бы папе спокойной ее кухня, если бы парочка белок следила за каждым его движением?
Чепуха, возразила она сама себе, это вовсе не его белки, не Фрэнка. И если бы ему предстояло переехать сюда… Дело, конечно, не в белках… Страшно подумать, что ей пришлось бы постоянно подвергаться тому напору, который скрыт за его ленивой манерой держаться. Сама по себе подобная перспектива пугала ее… и вместе с тем была так заманчива.
Патрик, прищурив глаза, наблюдал за ней, и Марджори поспешила вернуться к действительности. Размышлять над этой сумасбродной идеей — непозволительная трата времени.
— У Фрэнка есть свой прекрасный дом, — сказала она.
Патрик поднял брови, и девушка поспешно добавила:
— И что бы там ни говорила мама, мы с Фрэнком еще ничего всерьез не обсуждали. Будем мы жить вместе или нет.
— У него есть свой дом? Вот бы не подумал… — Патрик спохватился, что сказал лишнее. — Нет, он не то чтобы выглядит несолидно, но почему-то…
— Не производит такого впечатления? Тебе просто надо лучше узнать его. Трудно серьезно поговорить с человеком во время теннисной партии или когда рядом есть еще кто-то. А не пригласить ли его сейчас, — Марджори старалась не выдать себя голосом, — вы бы мило побеседовали наедине?
Патрик утвердительно кивнул.
— Полагаю, рано или поздно мне придется спросить о его намерениях в отношении тебя. — В его глазах появились знакомые ей с детства хитрые огоньки.
Марджори протянула руку к телефону и вдруг вспомнила, что Фрэнк собирался на пару часов заехать к себе в офис, а его рабочего телефона она не знает.
— Черт, — вырвалось у нее. — Придется звонить в справочную.
— Ты не помнишь его номера? — удивился отец.
— Фрэнк недавно переехал в новый офис, — объяснила Марджори, — и я еще не успела записать номер его телефона.
Узнав в справочной телефон Фрэнка, она стала набирать номер. Соизволит ли он ответить в такой поздний час на звонок? Сама она этого никогда не делала, предпочитая не тратить время на пустые разговоры. К тому же компания хорошо оплачивала услуги телефонисток, и те непременно записывали, кто звонил.
— Макензи, — услышала она в трубке. Судя по тону, он был занят, но тем не менее голос этот ласкал слух.
— Фрэнк… — Взглянув на стоящего рядом отца, она добавила, — дорогой…
Голос Фрэнка потеплел.
— Марджори, девочка моя. Ты уже по мне соскучилась? И так быстро?