Он сделал широкий приглашающий жест и посторонился. Дрюша вошла с непроницаемым лицом. Эля последовала за ней, с любопытством озираясь.
Двор был вымощен щербатыми каменными плитами, хозяйственные постройки отсутствовали, а подобием сада служил огороженный участок леса.
Хозяин проводил гостий наверх, мимоходом представляя другим постояльцам и вполголоса, заговорщическим тоном сообщая о них сплетни. В доме, кроме Велия и его жены, обитали: юный любовник столичного мелкого аристократа, две танцовщицы, торговец-коробейник, разведёнка с сыном-подростком, бродячий проповедник аскетического вида, супружеская пара из дальней деревни и дворянин неопределённого рода занятий, самоуверенный на вид, как хозяин замка.
Эля тут же забыла, кто есть кто, плюхнулась на кровать, не раздеваясь, и начала погружаться в пьяный сон, когда услышала, что Дрюша выходит из комнаты.
-Ты куда?
-На охоту.
-Зачем?
-Мррмауль привязан.
Эля со стыдом сообразила, что кот весь день их вёз и при этом ничего не ел, и посоловелыми глазами посмотрела на амазонку.
Дрюша усмехнулась и вышла.
4.
Плотно закутавшись в плащ, Эля повозилась на скрипучей кровати, устраиваясь поудобнее, и слипающимися глазами покосилась в угол комнаты.
Там сгустилась тьма, из неё воззрились горящие раскосые глаза, не красные, вопреки готичным канонам, а голубые. Приглушённый голос на грани слышимости зловеще прошипел:
«Поторопись!»
-Не могу, пьяная, спать хочу, - неразборчиво пробурчала девушка и смежила тяжёлые веки. - Вот посплю и поеду. Проводник пока не торопит.
Страх куда-то делся, может, от усталости, а может, от выпитого вина. Эля примяла под щекой комковатую подушку и отключилась.
Девушке приснилось, что её словно похоронили заживо: черно, тесно, душно, а тело туго перевито лентами, как у мумии погребальными пеленами. Она попыталась закричать и проснулась.
За окном с распахнутыми ставнями было темно. Дрюша, присев возле стола, зажигала в лампе свечу.
-Мррмауль накормлен?
-Мррмауль накормлен, за постой уплачено.
-Как? Жильё не бесплатное?
-Где ты видела бесплатное? Разве что при храме. Так там просто оплата другая – какой-нибудь работой. Цитадель этим живёт. Ну что, проспалась? Тогда будь добра, прикрой то, что у тебя на лбу мигает, и пошли ужинать. Хотя, даже если увидят, то решат, что это последний «писк» столичной моды – там сейчас принято приклеивать блестящие камушки на лицо, на декольте и на другие, более интересные места... Безопаснее для тебя было бы с этим поручением не связываться.
-Невозможно. Ты можешь не связываться. Зачем тебе лишние приключения на свою задницу?
-И где ты, крошка, таких выражений нахваталась? Я не жалуюсь, когда у меня есть приключения, я жалуюсь, когда их нет. Ладно, пошли на ужин, потом погуляем во дворе.
Эля перемотала чалму из шарфика, и они спустились в зал на первом этаже.
Слуг в замке не было, домашние дела выполняли некоторые постояльцы, за что им снижалась оплата.
За ужином говорил в основном хозяин, вызывая у Дрюши чуть заметную усмешку. Он перечислял свои работы, опубликованные в Главном Научном обществе и в Обществе Литераторов, участие в съездах учёных, собраниях власть имущих, концертах, спектаклях и шабашах, и так далее, и тому подобное.
Хозяйка, которая сидела рядом с Элей, пробормотала ей на ухо:
-Не верьте. Это всё выдумки, начиная с титула, ведь всем известно, что Кихаб стал пустыней ещё в древности.
Потом она замолчала и больше ничего не говорила, только немного спела, когда попросили. Голос у неё был низкий и сильный, но то и дело дрожал и нервно срывался.
Дрюша обратила Элино внимание на некоторые странности. Хозяйка дома носила платье без корсета, грудной повязки и нижней юбки, с плотными панталонами вместо изящных чулок, а сеточку надевала не на прибранные, а на распущенные волосы. Некоторые детали одежды хозяина были женскими. Один знакомый колдун рассказывал Дрюше, что определённые школы полагают обязательным для своих адептов трансвестизм, якобы увеличивающий силу.