– Можно сделать так, чтобы слышали. Включим трансляцию, – сказал капитан.
– Одноклеточным не нужно друг за друга держаться, а вам нужно. Панцирь или пижама с розочками будут этому мешать. Они слышат?
– Да.
– Вы знаете, что панцирь одноклеточных шершавый и твёрдый, что он состоит из острых кристаллов? А ведь вам приходится двигаться, тереться друг о друга. Вы же перецарапаете друг друга, а кого-нибудь в давке и вообще насмерть раздавить сможете, если оденетесь, как одноклеточные. К тому же панцирь растёт до тех пор, пока фораминифера, например, жива. Вы что? телевизор что ли не смотрите? Со временем вы окажетесь замурованы в собственных одеждах. А ведь вам нужно будет ещё как-то дышать и питаться, когда у вас во рту брезентовый носок. И нужно будет… м-м-м, как бы по-литературнее выразиться… пользоваться канализацией, когда у вас в… В общем, вы поняли. Голыми работать лучше. И для этого пришлось приложить немалые усилия. Нужны были конкретные мясные механизмы. Какие? По порядку. Я инженер, остроумный и рассудительный не по годам. Я сказал себе: фораминифера в океанской воде обрастает панцирем, углекислым кальцием. Если в крови будет столько же углекислоты и кальция, сколько и в океанской воде, то селёдочные клетки тоже обрастут панцирем, что плохо. Нельзя поменять законы химии, но можно поменять условия. Я решил убрать из крови углекислоту и кальций. Очищать кровь от углекислоты я решил в жабрах. А из кальция я решил сделать чешую. Всё равно от него толку нет, так пусть он хотя бы защищает мою интеллектуальную собственность. Но оставалось ещё много кальция. Тогда я задумал использовать его так: укрепить моё оригинальное творение костями. Но всё равно оставалось ещё много кальция! И тогда я в ярости закричал ему: долго ты ещё будешь издеваться надо мною, бандит!!!
– Ему надо было по почкам надавать, – предположил Комаров.
– Надо было. Но почек ещё не было. И тогда я решил изобрести почки. Они должны были очищать кровь от кальция и других вредных веществ. И пока очищают вроде бы…
На панели приборов загорелась жёлтая лампочка и раздался звук «пи-пи-пи-пи». Капитан нажал на кнопку и цветомузыка прекратилась.
– Вот, освободили мочевой пузырь, – продолжал инженер. – Почки работают, очищают. Но полностью избавиться невозможно. Можно толь уменьшить его количество. Ведь селёдке требуется питание, а в любом океанском корме немало кальция, который из желудка с кормом попадает прямо в кровь (кстати, зубы я тоже сделал из кальция). Поэтому я не очень спокоен. Пока машина новая, она работает неплохо, но что будет дальше, я не знаю.
– А я знаю, – капитан смотрел на приборы. – Стрелки сошли с ума, будет буря. Сама природа возмущается злодеяниями бунтовщиков.
Торнадо
К вечеру ветер со стороны океана подул сильнее. На юге появились тёмные тучи. Темнели небо и океан. Недовольно зашумели трава, кусты, пальмы, растущие недалеко от воды. На одной из пальм сидел человек и смотрел на всё более и более высокие волны, набегающие на берег. Человеку было грустно, он не пил около суток, а не ел ещё больше. Ему, уже седенькому и лысенькому, было около семидесяти лет. Но он ещё был бодр и свеж. Он отворачивался от океана и печально смотрел в свои руки. Там был покусанный кокос. Старик погрыз его ещё немного и сказал:
– Прочный фрукт, не придерёшься. Райское наслаждение. Моя рубашка вкуснее будет! Рубашку съесть, что ли? Куда меня занесло! На пальму, на семьдесят миллионов лет назад, меня – всемирно известного учёного, профессора гинекологии и акушерства и всего такого, самого интересного. И ветер дует и нет ничего вкуснее пальмовых листьев… Ладно палеонтологи, ладно биологи, но меня-то какой чёрт потянул за уши в эту древность? Я-то тут что забыл? Гинеколог тут никому не нужен, тут бы психиатр не помешал бы. Мне… Ну всё, сейчас тебе мозги промоют, профессор, готовься. Лучше бы меня вместе с другими съели.
На юге появился столб воды, растущий из океана. Он быстро приближался к берегу в сопровождении дождя и ветра. Торнадо, как казнокрад деньги, всасывал в себя океанскую воду со всеми обитателями. Ветер явно не любил гинекологов. Полчаса вцепившегося в листья профессора кидало из стороны в сторону. И если бы он не был так голоден, его бы обязательно стошнило и не один раз. Кокос, который он грыз почти целый день, потерялся. Торнадо прошёл стороной и оставил после себя только ливень. Ветер стихал.
В качестве извинения за причинённые неудобства торнадо прислал небольшую рыбёшку. Она шлёпнулась в свёрнутый в воронку пальмовый лист, в который профессор собирал дождевую воду, чтобы напиться. Не долго думая, он засунул рыбку в рот и с удовольствием, чавкая и причмокивая, съел целиком.