Я фыркнула. Мне хотелось игнорировать его, но я не могла удержаться от ответа. Для меня игнор был подобен открытой ране в груди, и мне становилось дурно от одной только мысли, что я могу заставить кого-то другого чувствовать себя так же. Что забавно, ведь я только что послала этого мужчину переспать с его мертвыми предками. У итальянцев хорошая фантазия на оскорбления.
– Всего на четыре километра превысила ограничения.
Он постучал пальцем по рулю.
– Кто научил тебя водить? Разве «Коза Ностра» не любит держать своих женщин глупыми и покорными?
– Очевидно, нет, потому что этому меня научил мой муж.
Я не собиралась признаваться, что Антонио давал мне гораздо больше свободы действий, чем любой другой мужчина «Коза Ностра» позволил бы своей жене. Антонио много чего мне дал. Может быть, из-за этого у меня плохо получалось ненавидеть его за то, что он отнял.
– И как он отреагирует, когда я отпущу тебя домой?
– А как твоя мама отреагирует, когда ты вернешься домой после отбоя?
– Ответь на вопрос.
Я стиснула зубы и постаралась заглушить растущую злость, опустив солнцезащитный козырек и поправив перед зеркальцем волосы.
– Ты спрашиваешь, бьет ли меня муж? Нет, не бьет. – Форма «бьет» подразумевала многократность, так что, технически, это была правда.
Он прожег мою щеку взглядом.
– Из тебя плохая врунья.
– А ты меня раздражаешь, Аллистер. – Я захлопнула козырек.
Атмосфера становилась тяжелой и давящей, его присутствие, крупное тело и плавные движения смыкались вокруг меня, как те стены.
– Он любит тебя?
Аллистер спросил об этом равнодушно, словно это было не важнее моего любимого цвета. Тем не менее этот вопрос поразил меня, как удар в живот. Я уставилась прямо перед собой, все внутри меня сжалось. Он нащупал мою слабость и собирался бить в нее, пока я не истеку кровью. Ненависть обжигала мои внутренности кислотой.
Я бы предпочла, чтобы вместо этих вопросов меня били током.
Внезапно я возненавидела этого мужчину за то, что он влез ко мне в голову со своими вопросами и обнажил те части меня, которые я никому не показывала.
Я надула пузырь.
Лопнула его.
И тут его терпение тоже лопнуло.
Он вытащил сдувшийся пузырь из моего рта и выкинул его в окно.
Я уставилась на него, борясь с желанием слизнуть с губ неприятное ощущение его пальцев.
– Ты мусоришь.
Его взгляд был безразличным.
Агент Аллистер не заботился об окружающей среде.
Ничего удивительного.
Он вернул руку на руль, и мне внезапно стало интересно, насколько запущено его ОКР. Станет ли он оттирать мою слюну с пальцев отбеливателем, когда вернется домой? Впрочем, мне очень быстро наскучило думать о федерале, и я снова отвернулась к окну, чтобы посмотреть на оранжевый свет проносящихся мимо фонарей и на снежинки, похожие на крошечные тени в ночи.
– Как часто?
Размытый вопрос, но по его тону я поняла, что мы сделали круг и снова вернулись к вопросу о том, бьет ли меня муж.
– Каждую ночь, – сказала я с намеком. – Заставляет меня кричать так громко, что соседи просыпаются.
– Да? И тебе нравится спать с мужчиной намного старше?
Внутри меня разлилось жгучее раздражение. Я протянула руку, включила радио и холодно ответила:
– Уверена, что он повыносливее тебя.
Он даже не соизволил ответить. Я услышала всего секунду какого-то политического шоу, прежде чем он снова выключил радио. Каким монстром надо быть, чтобы предпочитать подобное музыке?
Тишина продлилась недолго, так как он снова ее нарушил.
– Твой пасынок старше тебя, – заметил он. – Должно быть, это странно.
– Да не особо.
– Полагаю, у тебя с ним больше общего, чем с его отцом.
– Не угадал, – ответила я. Мне наскучил этот разговор и этот человек. Худшее наказание на свете. Никогда больше не притронусь к кокаину.
– Ты год жила с ним под одной крышей. И вы примерно одного возраста. Если у вас мало общего в интересах, то физического точно полно.
Я засмеялась.
«Мы с Нико?»
Да никогда в жизни.
К сожалению, тогда я еще не знала, как легко все изменится.
– Вы мое дело заберете домой сегодня ночью, а, офицер?
Он не ответил.
Меня начали терзать смутные сомнения по мере того, как улицы становились все более и более знакомыми. Все внутри сжалось, а когда мы свернули на мою улицу, меня захлестнуло тяжелое и вполне конкретное чувство. Сильная злость. Он позволил мне поверить в то, что он честный федерал, в то время как сам был очередной пешкой моего мужа.