И, потушив верхний свет, вышел.
Я постоял немного у двери пытаясь сообразить, что это такое может сотворить с моим организмом Инесса. Решив, наконец, что глупости молодой симпатичной женщины будут наверняка приятными и даже, может быть, очень приятными, я не торопясь разделся, лег под услужливое одеяло и уставился в люстру. Ее подрагивающие хрусталики загадочно сверкали в боковом свете бра. Я потянул к ним руку и чуть качнул их. Они приятно зазвенели. Я тронул их вновь и прикрыл глаза, наслаждаясь сказочной музыкой.
"А я ведь совсем забыл, зачем приехал в этот сумасшедший дом, - подумал я, когда в спальне вновь воцарилась тишина. - Доллары, доллары... Зачем они здесь в этой компании? "Размяк характер, все мне нравиться", как сказал Маяковский... А девушка... Она ничего... Интересно, ведь я никогда не спал со шлюхами... Врешь, спал... И не с одной. Правда, это выяснялось позже... А Инка... Если у нее такой оригинальный бред, то она, наверняка, переспала с тысячью мужиков... И сегодня ночью я стану полноправным членом этой несметной семьи. Переспав с ней, я как бы пересплю со всем человечеством... Нет, не пересплю, а внесу свою лепту в живительную копилку Инессы И если она получит то, чего хочет, то этот сын действительно будет сыном человечества."
Я уже почти спал, когда Инесса легла ко мне. Ее легкое белое тело придвинулось к моему и обдало меня своим жаром.
- Ты поспи немного, отдохни. Тогда лучше получится... - прошептала она мне в ухо.
- Да я в общем-то и не устал... - ответил я, поворачиваясь к ней лицом. - Вы меня по атому растащили, а Смоктуновский их собрал, да так ладно... Как новый я сейчас.
- Ты не обижайся и меня не бойся, я хорошая. И тебе хорошо со мной будет. Только ты полюби меня. Ребенок мой должен в любви родиться...
- Расскажи мне о себе, - попросил я, рассматривая нежное лицо Инессы, ее белую лебединую шейку, обрамленную простой хлопчатобумажной ночной рубашкой.
- Не хочу... - прошептала она и, на секунду закрыв глаза, нырнула в свое прошлое. - Не было у меня ничего хорошего и я все забыла. У меня нет сил на прошедшую жизнь, я должна о другом думать...
- О чем?
- О нем. Знаешь, мне сейчас показалось, что он уже чуть-чуть родился. От тех мужчин, с которыми я была до тебя. Он уже здесь, я нутром чувствую... И так приятно мне. Ты ему поможешь родиться? Поможешь, да?
- Знаешь, чтобы ребенок в любви родился, надо любовью заниматься, а не разговорами... Я хотел сказать, что, может быть, приступим? Меня к этому тянет неодолимо. Ты такая красивая...
- Не говори об этом. Расскажи лучше о себе.
- А что рассказывать? Несколько раз был женат, но каждый раз через год-два чувство возникало чувство - а правильно ли все это, туда ли я иду? И все разваливалось, и все приходилось начинать сначала. Поначалу я думал, что все эти жизненные выверты - это судьба., которая ведет меня куда-то. К чему-то очень существенному, "предназначению своему, на белый свет тебя явившему". Потом всяких книжек начитался и понял, что все это "предназначение" - всего лишь обычная душевная болезнь, связанная с тем, что моя мать, будучи беременной мною, много нервничала...
- Нет... Это не душевная болезнь, я знаю... Это ты шел ко мне. И я к тебе шла. Шла, даже в психбольнице шла, когда меня в смирительной рубашке часами держали...
- А долго ты в больнице жила?
- Долго. Полжизни. Сначала пациенткой была, а потом медсестрой помогала... Но все это позади. Очень скоро я рожу святого мальчика. Его будут звать Христос. Он вырастет и все на свете исправит. И все, все станут безгрешными ангелами. И в его царстве люди будут любить. И веру свою они будут нести в сердце. А для зла выстроят храмы и будут приходить туда и приносить свое зло... И закапывать его там под светлые иконы...
"Храм зла... - подумал я и криво улыбнулся. - Что-то вроде выгребной ямы. Несчастные приходят и оставляют в ней все свои душевно-мозговые нечистоты, то бишь зло... Свою неотрывную половину..."
- Но я не знаю, как все будет в точности... - как бы прочитав мои мысли продолжила Инесса задумчиво. - Но я знаю, что надо делать, чтобы все люди стали добрыми... Это очень просто...
- Родишь - девой Инессой тебя называть будут...
- Не будут! Я рожу его от всех мужчин. Все мужчины Земли будут его отцом. А я одна - матерью...
"Смотри ты! - подумал я. - Я был прав, оказывается, насчет секса со всем человечеством. Не иначе у нее трубы перевязаны... Это - печально... И сношаться сейчас она будет не со мной конкретно, а, по крайней мере, со всеми ныне здравствующими мужиками. Группенсекс прямо... Тоска... Как мы там все вместе уместимся? А женщина-то ничего... Бархатная конфетка с чертовскими зелеными глазами..."
- Может быть, закончим эти разговоры, а? - сказал я, оборвав свои постыдные мысли и нежно погладив ей плечико. - Это извращение какое-то лежать в постели с мужиком и говорить о втором пришествии. Поцелуй меня... Ты меня своими глазами давно с ума свела. Если бы не они, давно слинял бы отсюда. Ты такая редкостная красавица - слов не подобрать... Ладошки твои такие мягонькие, пухлые, детские совсем. А грудки! Какая прелесть! Можно я их увижу?
И я, мягко повернув Инессу на спину, не спеша задрал ей рубашку, обнажил высокие, упругие груди и начал их целовать, целовать, вдыхая в себя их сладкий запах. В ответ она пылко обняла меня, затем, обхватив мою голову горячими ладонями, приблизила мое лицо к своему и принялась страстно целовать мои глаза...
Мы занимались любовью всю ночь практически без перерывов. Последний раз подобный подвиг я совершил в юношестве в день прощания с целомудренностью. Утром, когда Инесса готовила меня к очередному чувственному апофеозу, раздался стук в дверь и мы услышали бодрый голос Шуры:
- Завтрак на столе, выходите.
Инесса не обратила на это сообщение ровно никакого внимания. Она лишь улыбнулась и с утроенным энтузиазмом продолжила приятное для нас обоих занятие.
В кают-компанию мы явились минут через сорок пять. Насчет ожидающего на столе завтрака Шура приврал. На обеденном столе стояли только блюдца с вареньем и тарелки с домашними сметаной и маслом. Но лишь только мы с Инессой уселись, на кухне послышалось шипение жарящихся блинов.
- У вас и сметана своя есть? - спросил я совершенно счастливую Инессу.
- Да. У нас две голландские коровы. Сена косим больше восьми тонн на каждую. За ними Тридцать Пятый смотрит. А Смоктуновский доит. Когда я дою или кто-нибудь другой, молока в полтора раза меньше получается. Он им стихи читает, они это любят...
В это время из кухни показался Шура с первой порцией дымящихся блинов. Блины были с дырочками и поджаристые. Я сначала ел их со сметаной, затем с вареньем из жимолости, затем со смесью сметаны и варенья из жимолости...
Когда блины кончились, я сообщил Шуре, что еду с Инессой в однодневное свадебное путешествие в Кавалерово. Инесса удивилась моим словам, но ничего не сказала, а Шура пожал плечами и попросил привезти формалина и кое-каких химикатов из больничной аптеки. Я удивился его просьбе, но Шура сказал, что занимается в свободное время лабораторными опытами по школьному учебнику химии.
В Кавалерово я отвел Инессу к гинекологу и он привел ее фаллопиевы трубы в полный порядок. Зачем я все это предпринял, не знаю. Может быть, просто захотел иметь в старости влиятельного сына?
5. Сайрус Смит сбежал из ричмондской психушки. - Мы спускаемся в шахту.
Буйные развлекаются. - Падение в бездну. - Мы на верном пути! - Инкины
глюки.
Это были лучшие дни в моей жизни, эти неполные две недели, которые я провел на шахте в ожидании приезда друзей! Мир и единение, казалось, царили не только здесь, но и во всем затаежном мире. Я ел, пил, косил сено, спал беспробудно и беспрестанно с Инессой, выгребал навоз, ходил на охоту... Однажды, когда я ушел на речку Мирную наловить рыбы к ужину (это, кажется, был третий или четвертый день после моего перезомбирования), мне на ум пришел "Таинственный остров" Жюля Верна. Казарки, опоссумы, дюгони... Спокойствие, труд, уверенность в себе и совершенно невозможные в обычной жизни люди. Без нервов, амбиций, честолюбия, ревности, зависти. "Наверное, Жюль Верн скрыл истину, - подумал я, ковыряясь в дне реки в поисках рачков для наживки. - Сайрус Смит сбежал с товарищами на свой остров не из ричмондской тюрьмы, а из тамошней областной психушки...