И тогда в Москве переименовали рудопроявление в месторождение, достойное предварительной разведки и в тайгу пришли лесорубы и приползли бульдозеры. Они, изнахратив сотни гектаров нетронутой тайги, соорудили буровые площадки и подъездные пути к ним. Буровики работали несколько лет. Они в сотне точек просверлили жилу по сетке 40 на 40 метров до глубины примерно 200 метров. Одновременно в верхних частях жилы (1-7 горизонты) было пройдено несколько штолен. В целом предварительная разведка показала, что единственное на месторождении Главное рудное тело представляет собой крутопадающую кварц-хлорит-сульфидную с касситеритом жилу мощностью от 0 в редких пережимах до полутора десятков метров в раздувах. И главное - то, что с глубиной жила не выклинивается, а содержания олова в ней увеличиваются.
И тогда в Москве решили ставить детальную разведку<Детальная разведка дело чрезвычайно дорогое и является законным детищем плановой социалистической экономики. На Западе ее практически никогда не проводят и при решении вопроса - организовывать эксплуатацию месторождения или нет, предпочитают основываться на мнениях экспертов. Цель детальной разведки заключается в детальном оконтуривании рудного тела, точном определении процентного содержания полезных компонентов в различных его частях и выработке наиболее целесообразной схемы обогащения руд.>. Началась она, естественно, со строительства шахты. По мере углубления шахты из нее по жиле проходились штреки. Последние располагались друг под другом ровно через 40 метров. Затем между соседними штреками, также по руде, были пройдены вертикальные горные выработки - восстающие. В конце этой стадии разведки все рудное тело было нарезано на прямоугольники (или разведочные блоки) высотой в 40 и длиной 60 - 80 метров, а каждый блок по торцам - опробован. Запасов металла в Главном рудном теле оказалось достаточно для отработки в течении многих лет и месторождение было сдано эксплуатационникам. Эксплуатационники год за годом отбивали руду, оставляя в скальном массиве протяженные, глубокие щели,.
И вот мы с Шурой стоим перед такой щелью, освещая ее бегающими лучами наших хорошо заряженных "Кузбассов." Ширина щели колебалась от 2-3 до 5-6 метров. Ее длина по горизонтали на нашем уровне составляла не менее сотни метров (по крайней мере, лучи наших фонарей не достигали ни правого, ни левого ее замыканий). Насколько она уходит кверху, мы также увидеть не смогли. Внизу же, в сорока пяти метрах от нас, у самого уровня затопления, горизонтальная длина щели сокращалась до тридцати метров. В полутора метрах выше уровня воды в стенах щели зияли трапециевидные отверстия подъездов к существовавшим когда-то рудоспускам<Рудоспуск, подъэтажный, эксплуатационный, откаточный штреки - подземные горные выработки, проходящиеся для выемки и откатки руды.>, а в ее замыканиях - дыры разведочных штреков.
С минуту полюбовавшись этими мрачными подземными просторами, я поднял из-под ног камень и бросил его в противоположную стенку щели. Щелкнув о нее с резким отзвуком, камень упал в черную воду. Хотя это произошло в сорока пяти метрах ниже нас, звук удара о воду и плеск брызг были весьма отчетливыми и гулкими.
- Вон, туда тебе надо! - указал Шура на один из штреков. - Крестиком этот штрек был помечен.
Эхо от его слов было таким четким, что мне самому захотелось что-нибудь сказать и я спросил его:
- Послушай, а ты откуда так шахту эту знаешь?
- Да я в ней до зоны несколько лет работал слесарем-электриком. Я ее как свои пять пальцев знаю.
- А сел за что?
- За что надо, за то и сел!
- Да ладно тебе злиться! Не хочешь говорить - не говори. Я, вот, вижу, что тут спустится можно, если осторожно. Смотри, вот по этому наклонному карнизику можно добраться вон к тому уступу. А с него - вон, к той малюсенькой площадке над самым штреком - я с закрытыми глазами спущусь. Вот только неясно, как с этой площадки в него заскочить... Да, ну, ладно - на месте разберемся.
- Не мешкай там, - зевнул Шура. Нас, наверное, наверху уже потеряли.
- Да я быстро. Туда и обратно
- Если пропадешь, мне Инка яйца сварит.
- Не пропаду, я осторожный.
И я полез в щель и через пять минут уже пробирался по карнизу. Но, когда до того места, с которого я собирался спуститься на 9-й горизонт, оставалось совсем немного, карниз метра на полтора выклинился. Я знал, что Шура стоит сверху и наблюдает за мной и поэтому мне, испорченному советским воспитанием, ничего не оставалась делать, как прыгать. И я прыгнул, но неудачно (терпеть не могу, когда глазеют в спину)...
С такой высоты я летел впервые и потому, испугавшись, не смог войти в воду достойным образом. Сильно отшибив спину и бедра, я камнем пошел ко дну. Но по большому счету мне повезло - стенка щели оказалась совсем рядом. И, очутившись под водой, я сразу же поднырнул к ней и, методом тыка найдя небольшой уступчик, смог стать на ноги, да так удачно, что голова моя оказалась над водой. Вода была чистой и не очень холодной и, если бы не тянувшие ко дну намокшая одежда и фонарь, я наверняка поплавал бы для удовольствия с минуту - другую в этом озере глубиной в несколько десятков, а, может быть, и сотен метров. Придя в себя и отдышавшись, я вытянул из воды не думавший тухнуть фонарь и начал соображать, как добраться к чернеющему в полутора метрах над головой штреку.
На преодоление этого расстояния у меня ушло около часа - стенка щели в этом месте и на много метров в стороны была практически вертикальной и без существенных неровностей. Я восемь раз срывался с нее в воду, пока не догадался вбить свой нож в едва заметную трещину. Оказавшись в штреке, уселся на подвернувшуюся шпалу и, высоко подняв сначала одну, а затем и другую ногу, вылил из сапог воду. Наверху, на 8-ом горизонте сверкал неподвижный фонарь Шуры.
"Ну и нервы у этого шизоидного параноика, - подумал я, покачав головой. - Слова не сказал, головой не шелохнул. Чудо в перьях!"
Я брел по штреку метров триста, но никакой денежно-вещевой материализации крестика Юдолинской схемы не нашел. Дальше идти мне показалось бесполезным - и так уже было пройдено метров сто лишних. И, я нервно перекурив, повернул назад. Теперь надежда была лишь на то что, материализация Юдолинских ценностей произойдет в одной из встретившихся мне по пути сюда рассечек. <Короткая горная выработка; пробивается из стенки штрека для вскрытия рудного тела на полную мощность.>
"Если ничего не найду, - пришло мне в голову, - ребята меня убьют! Каков этот крестик, таков и другой, на дне шахты." И я представил лица Борьки и Коли в момент, когда до них дойдет, что они прибыли за 9 тысяч километров Инкины щи хлебать. "Борька, тот криво посмеется, а Колька покраснеет от досады, а потом скажет мне какую-нибудь гадость. Надо будет с собой водки взять... С ней он что угодно простит. Даже девять тысяч километров".
И, вконец расстроенный, я прибавил шагу и тут же, попав ногой в выемку из-под вынутой шпалы, споткнулся и упал.
"Господи, не везет-то как! Хоть плачь!" - подумал я, очутившись в жидкой грязи.
- А это что такое? - сказал я уже вслух, снимая с правой щеки что-то липкое. - Что-то это мне напоминает... Ни ткань, ни бумага...
И, взяв в руки каску, я направил укрепленный на ней фонарь на бумажку и... увидел заляпанного грязью Франклина, кажется Бенджамена!
Я не стал целовать дензнак бывшего потенциального противника СССР, а ныне вечно потенциального друга Российской Федерации. Вместо этого я поднялся на ноги и стал внимательно рассматривать землю вокруг себя. И ничего больше не нашел. Но не очень-то огорчился. Было ясно, что найденная купюра вовсе не из зарплаты местного Плутона за июль месяц. И если есть одна купюра, то есть и другие.