Разбудила меня Ольга под утро. Стряхнув с себя сон и увидев ее стоящей предо мной в мягком утреннем свете, я сказал:
- Нет, не верю... Не верю, что спал с тобой... Ты такая... Ты такая небесная...
- Небесная?
- Небесная и в тоже время моя... Эта невозможное совмещение и есть, наверное, полное счастье...
В лучезарном лице девушки мелькнула тень озабоченности и я, снимая ее, продолжил:
- Ты сейчас моя... А счастлив этим я буду всегда...
Ольга светло улыбнулась и набросилась на меня. И мы занялись любовью в четвертый раз...
- Пошли погуляем? - попросила она, когда мы откинулись друг от друга. Люблю гулять ранним утром... По росе... Еще не поздно.
И мы оделись и, обнявшись, пошли гулять по редколесью, окружавшему шахту. Было тепло, только что поднявшееся над тайгой утреннее солнце слепило глаза. Мы молчали и думали о своем. Я выдумывал предлоги для встреч в будущем и не находил их. "Встречи в озабоченной Москве... - грустил я. Это - нечто... Это - голая физиология...Неужели все позади? И она опять думает о своих долларах..."
И в этот момент метрах в десяти от себя мы увидели Колю и Ирину Ивановну. Они занимались любовью в густой траве, покрывавшей небольшой пригорок.
Спрятавшись за стволами берез, мы стали наблюдать за любовниками.
- Он только что проспался и пытается наверстать упущенное... ухмыльнулся я, разглядев одутловатое Колино лицо.
- А она - ничего, в теле, полногрудая... Ты, наверное, тоже таких любишь? - ревниво спросила Ольга, заметив по моему лицу, что я наблюдаю именно за Ириной Ивановной.
- Мне нравишься ты. Твой тип. Крутая попочка, стройные бедра, длинные ноги, не утопший в жиру пупочек... - перечислил я свои приоритеты и, закончив, повалил девушку в траву.
Ольга приняла мое приглашение со страстью. Скинув с себя одежды, мы начали кататься по росистой траве и в конце концов оказались под стогом сена, явно накошенном Шурой для Инессиных коров.
- Я первый раз в стогу трахаюсь! - прыснула Ольга, выдувая мне в лицо, попавшую ей в рот травинку. - А ты?
- Мне вообще кажется, что я трахаюсь пятый раз в жизни...
- Господи, кончаю! От слов твоих кончаю. Быстрее, быстрее, быстрее... А!!!
- Ну, ну! - не успев прийти в себя, услышали мы голос Коли. - Очень, очень неплохо. Вас надо в шестых классах показывать на уроках сексуальной грамотности...
Совершенно не смутившись, Ольга подошла к нему, как и была, нагая, и, указывая на ремень рюкзака, спросила:
- А это что такое?
- Это рюкзак с долларами из восстающего. Узнаешь?
- Узнаю. А почему он с тобой?
- А что, я дурак его оставлять где попало? У меня за спиной как в банке... Хватит валятся, пошли завтракать!
***
Я вышел к Конторе первым (Ольга с Ириной свернули по своим делам в орешник, а Коля остался их караулить). Когда родное уже здание начало показываться из-за посвежевших за ночь берез, я услышал доносящиеся от него незнакомые отрывистые голоса. Сразу же упав на четвереньки я подкрался поближе и на асфальте перед подъездом увидел ее обитателей, в том числе и Бельмондо, лежащих в ряд лицом вниз. Вокруг них стояли разношерстно одетые люди с автоматами.
2. Опять нападение! - Выпускаем буйных. - Достаем оружие и берем заложника. - Битва при Шилинке. - Притча во языцах во главе положения...
- Ну, что, будем буйных выпускать? - спросил Николай, выслушав мой рассказ. - Они голодные, долго с ними возится не будут...
- Ну-ну... - усмехнулся я. - Поди, попробуй. С тобой они точно долго возится не будут.
- Давайте спустимся в шахту, в комнату, в которой мы сидели... предложила Ольга. - В камеру взрывников... Там что-нибудь придумаем. Не лезть же прямо сейчас на рожон?
- Нет, лезть в шахту глупо... - покачал я головой. - Надо прямо сейчас бежать в тайгу и там партизанский лагерь организовывать. Шахта - это мышеловка.
- Он прав, - согласился со мной Николай. - Вы оставайтесь, а я к буйным пойду. Мне все-таки кажется, что кормильца своего они выручат... Ждите меня на свалке металлолома.
И, не дожидаясь утверждения своего решения, он отдал мне рюкзак с долларами и вкруговую пошел к стволу.
Пожав плечами, я попросил женщин идти на свалку, а сам решил вернуться к Конторе. Прокравшись к ней, увидел, как Шуру с компанией пинками подняли с асфальта и повели внутрь здания. Лица у пленных были непроницаемыми. Один лишь Борис надменно улыбался.
Через полчаса мы с Ириной Ивановной и Ольгой сидели среди искореженных и заржавленных вагонеток, вентиляционных труб, железных бочек, списанных электровозов и всяческого другого лома. В окружавших свалку зарослях было много лимонника, калины и смородины. Послав женщин подкрепиться этими дарами природы, я принялся при помощи ножа закапывать рюкзак с долларами рядом с кучей отходов слесарной мастерской. Закопав его на глубину около тридцати сантиметров, навалил сверху обрезки листового металла и металлическую стружку.
Удовлетворившись проделанной работой, я показал появившейся Ольге место захоронения и начал выискивать среди железа какой-нибудь прут для самообороны. Когда, наконец, подходящая железка нашлась, у Конторы начали стрелять. Выждав минут пятнадцать, я пошел по направлению к ней и на окраине свалки наткнулся на Николая. В руках у него были два "Узи". Он был сильно возбужден и, увидев меня, сразу же стал рассказывать, глотая слова и размахивая руками:
- Представляешь, выпустил их я! Сказал, что Шура их в столовую приглашает. Двое мужиков сразу же наверх побежали, а баба-Юлька ко мне бросилась...
- Ну и что?
- Опрокинула меня наземь, обнимать, целовать начала и тому подобное. Как только я догадался ей сказать, что Ленька Худосоков меня за ней послал? Вскочила сразу и убежала вприпрыжку. Я - за ней. Она выскочила на поверхность и, представляешь, сразу к клоповнику нашему бросилась... Как она могла знать, что Шура Худосокова туда спрятал? А я к конторе подкрался, смотрю, а у входа лежат двое охранников и метрах в пяти перед ними - один бешеный, ну тот, который холостой...
- Кузьма... - вставил я.
- Да, Кузьма Кровь из него ручьем течет - видно из двух стволов расстреляли. А когда я автоматы у охранников забирал, увидел, что головы у них цепью раскроены. А в открытую дверь мельком второго бешеного увидел, дергался он... Кровища из него хлещет, а он в судорогах предсмертных цепью этой, вот с такими звеньями, по полу молотит... И представляешь, когда ко мне двое мордоворотов из здания бросились, он привстал и сразу обоим ноги в хруст переломал!
- А баба их? Юлька?
- Не знаю. В вагончике, наверное, с Худосоковым трахается...
- А в конторе тихо?
- Ничего не слышал!
- Ну и что делать будем?
- Ночи надо ждать... - ответил Николай взглянув на утреннее небо. -Днем они нас перещелкают... А сейчас, давай, подведем итоги. Сколько человек ты видел, когда на разведку ходил?
- Шесть-семь.. Семь, точно.
- А машина была?
- Не было машины. Они, наверное, ее куда-нибудь в лес загнали...
- Тогда, значит, ее кто-то сторожит... И этот кто-то может выйти нам в спину...
- Не обязательно.
- Обязательно, необязательно... Все равно до вечера делать нечего. Так что сходи, прогуляйся.
- Хорошо, прогуляюсь.
- Так... - важно проговорил Николай, явно довольный моей исполнительностью. - Значит, трое их осталось... Или четверо, если у машины кто-то остался... Давай, сделаем так. Я у конторы поошиваюсь, а ты с бабами, нет, лучше один, по дороге походи, поищи машину... После заката здесь встретимся.
И, отдав мне один из автоматов, Николай направился к Конторе.
Я вернулся к женщинам, пересказал им содержание нашего с Колей разговора и, поцеловав Ольгу на прощание, ушел на поиски машины.