- Какая гадость!
- Ты что? Водка - гадость? Ты, что, заболел? Или это у тебя осложнения после перенесенного энцефалита?
- Не могу - и все... - ответил Коля и, виновато опустив глаза, принялся за опят.
- Не-е-т, братец! Так не пойдет! - сказал я, отнимая у него тарелку одной рукой и протягивая стакан с водкой другой. - У меня все таки пятнадцать лет научного стажа и я, как бывший ученый, должен довести опыт с тобой и водкой до конца... Пей, давай, во имя российской науки!
- Смотри, как Женька загорелся! - захохотал Борис на всю кают-компанию. - Не иначе он из геологических кандидатов в доктора медицинских наук метит! Блин буду, если он через месяц не тиснет статью с картинками в какой-нибудь уважаемый медицинский журнал! С названием "Весенне-летний клещевой энцефалит как уникальное средство борьбы с российским алкоголизмом"!
- А что? Напишу, если не выпьет! Такие факты должны становиться достоянием мировой медицинской общественности. Пей давай!
Коля неуверенной рукой взял стакан и начал пить во имя науки мелкими глотками. Я разочарованно смотрел, как водка исчезает во рту у Коли. Но на половине стакана он поперхнулся и его тут же вырвало.
- Фашист проклятый! - сказал он, отерев лицо и грудь заботливо поданным Инессой полотенцем. - Мотай отсюда со своей долбанной водкой! В рот ее больше не возьму!
Все время до обеда Коля рассказывал Смоктуновскому о своей жене Наташе и дочке Лене, о том, как он поедет к ним в Балаково, и как потом всем им будет хорошо на трезвую голову...
За время болезни Николая мы отдохнули и начали готовится к отъезду. Первым делом мы поделили деньги. Сто тысяч мы отдали Ирине Ивановне, а оставшиеся миллион двести поделили между собой (Шура от дележа великодушно отказался).
"Триста тысяч долларов... - думал я после дележа перебирая в руках купюры. - Зачем они мне? Отдать что ли Ольге?"
- Не нужны мне твои деньги... - прочитав мои мысли, ответила сидевшая рядом Ольга. - Отдай лучше сыну и дочери...
И, обняв за шею, поцеловала в губы.
Все оставшиеся до отъезда дни и ночи я провел с ней. Я привык к Ольге, она перестала мне казаться красавицей (наверное, я просто ушел в нее) и мы жили так, как я хотел бы прожить всю жизнь - просто и бездумно. На второй день нашей любви я был уже полностью готов к предстоящей нашей разлуке и воспринимал ее как необходимость или даже как отправной пункт дальнейшей Ольгиной жизни.
"Ольга - все для меня... - думал я проснувшись среди ночи от ее нечаянного прикосновения. - Но она уйдет. И придет другая. Совсем другая. И я опять полюблю эту грядущую женщину всем своим сердцем... "Сердце врет: "Люблю, люблю..." до истерики - невозможно кораблю без Америки..." Просто моему сердцу нравится любить... И оно творит любовь из окружающего воздуха... Так было с Мариной, Верой и... Ольгой. Ольгой? Было? Уже было? Нет, нет, она еще рядом!"
И, донельзя испуганный, начинал прикасаться к ней губами... И будил ее этим... И мы начинали заниматься любовью и засыпали потом обессиленные. И опять я просыпался среди ночи от ее нечаянного прикосновения...
***
Дожидаясь начала прощального банкета, я стоял у окна кают-компании и вспоминал минувшие события. Вот курилка под грибком... Я здесь впервые увидел Шуру с товарищами. Вот лобное дерево и вот на асфальте следы пуль, посланных Шурой в бандитов Шалого...
В тот момент, когда мои глаза добрались до полузатершихся следов крови бандитов на асфальте, на площадку перед Конторой въехал Валера в своей суперсовременной инвалидной коляске.
- Валерка приехал! - крикнул я изумлено. - На инвалидной коляске из самого Кавалерова... Чудеса!
-У него там за углом красная "Тойота" с кузовом стоит, - сказал Шура, подойдя к окну. - Не вовремя он приехал... Ох, не вовремя... Он всегда так. Любит дешевые эффекты.
- А мне кажется, что в самый раз! - услышал я уверенно-спокойный голос Ольги и, обернувшись, увидел ее стоящей плечо в плечо с Шурой. - Похоже, дорогой мой папенька, последний акт нашей трагикомедии только начинается!
- Ну-ну, - усмехнулся я, стараясь отогнать недобрые предчувствия. - Ты хочешь сказать, что именно этот трясущийся Валерка откроет последнее действие нашей эпопеи? Да он калитку свою с трудом открывает...
- А что? Пусть откроет... - вздохнул Шура. - Пойдемте на сцену, разомнемся перед обедом... Только ничему не удивляйтесь, ничего не спрашивайте и делайте все, как скажу.
Глава Четвертая. Хорошо быть человеком
1. Тайная дверь. - Ваня Елкин учудил. - Черное клише, зеленое клише,
кипсейка... - Как это было... - Понадобится еще - прилетите на своих
самолетах.
Вслед за Шурой мы вышли к Валере. Увидев меня, он заулыбался и сказал:
- А Же-же-нечка! Жив еще? Не замусолил тебя Шура?
- Жив пока... А я не думал, что вы с ним знакомы...
- Знакомы... Да я его первый заместитель по Кавалерову... - стараясь выглядеть важным, прозаикался Валера и, с минуту помотав головой, обратился к Шуре:
- Жинка моя, Ирка, здесь, я слышал?
Я обомлел. Ирина Ивановна - жена Валеры? Вот это хохма!
- Здесь... - поморщившись утечке информации, ответил в сторону комендант сумасшедшей шахты. - Инке помогает...
- А что домой сразу не поехала?
- Стреляли...
- А... - протянул Валера, вглядываясь мне с товарищами в лица в попытке определить, кто из нас спит с его женой. В конечном счете взгляд его остановился на Коле... Располосовав его вдоль и поперек прищуренными глазами, Валера одобрительно покачал головой и, не поворачивая головы к Шуре, сказал:
- Бабки я привез, десять лимонов. Правда больше мелкими - пятидесятки и двадцатки... И троих психов средней паршивости заместо Юльки и ее кадров. В машине они.
- А Елкину и Тридцать Пятому замену?
- А ты разве не... Ты же говорил, что этих подготовишь? - удивленно кивнул Валера на меня с Борисом и Колей.
- Не... Их я... Тут... Тут другие трое... В общем, потом объясню... смешавшись, ответил Шура и, виновато заглядывая мне и моим товарищам в глаза, попросил помочь Валере подняться в кают-компанию...
Стоит ли говорить, что эта минутная беседа повергла нас в состояние шока. Десять миллионов долларов, ротация психов, Ирка - жена Валеры (значит, врала о своем покойном провожатом?) и перековка нас в Елкина и Тридцать Пятого, какие-то другие трое, наверное, Худосоков с приятелями - этого хватило бы и на буйное помешательство в кубе. Но мы уже были закалены Шурой и к тому же у каждого из нас за поясом было по пистолету (Ольгин умопомрачительный пупок также скрывала рукоятка "Макара"), а в них по восемь патронов в обойме и один в стволе. Последний факт несколько успокаивал, тем более, что ни Шура ни Валера не были вооружены.
Но полной уверенности в своей безопасности и безопасности друзей в компании сумасшедших, колдуньи и инвалида-воротилы не было и быть не могло и у меня в голове закрутилась маленькая такая мыслишка: "А не всадить ли в каждого из этих психов по парочке-другой пуль для вящей уверенности в светлом будущем?" Я посмотрел поочередно друзьям в глаза и увидел, что у этой моей мыслишки есть парочка очень похожих подружек.
- Спокойно, мальчики! - поняв о чем мы думаем, воскликнула Ольга. - Все идет прекрасно! До заключительных бурных и продолжительных аплодисментов под брызги шампанского остается совсем немного. Тащите Валеру наверх и скорее возвращайтесь.
***
Оставив Валеру Инессе и несколько озабоченной появлением мужа Ирине Ивановне, мы с Николаем вернулись к Ольге и Борису. Шуры с ними не было - он подъехал минутой позже на красной "Тойоте" с отчетливыми следами постоянных дорожных столкновений. На дне ее кузова безмолвно лежали трое мужчин в больничной униформе противного мышиного цвета. Судя по бессысленно полуоткрытым глазам, они были напичканы транквилизаторами. У двоих из них на голове и руках были кровоточащие ранки, явно оставленные ехавшей сверху Валериной инвалидной коляской.