Но Инесса вылечила нас... Как-то войдя в палату и увидев нас совершенно убитыми раскаянием, она испуганно покачала головой и растерянно запричитала:
- Ой, мальчики и девочки... Кажется, я поболее нужного вас перелечила! Ведь неграмотная я, ой неграмотная. Шура говорил мне: пятьдесят кубиков, пятьдесят кубиков, а я, глазами вашими напуганная, по сотне вам вкатила! И вы, милые мои, теперь в ангелов земных преждевременно превращаетесь! А как от этого лечить, я знаю только приблизительно... - и, всплеснув руками, убежала вон.
Она вернулась к вечеру с маленьким шприцом, в котором синела какая-то отвратительная, очень откровенная на вид жидкость.
- Вот, нашла в Шуриных записках, как вас от излишков совести освободить. Антиангелин это крепкое средство называется. Вы, если хотите, дозу туда или сюда можете поправить... А для человеческой нормальности полкубика всего нужно.
- Не надо поправлять! - вскричал Баламут на эти слова. - Коли мне покубика!
И, повернувшись на спину, выгнул шею для укола.
Через день мы чувствовали себя более чем удовлетворительно. Ольга сначала краснела под нашими взорами, но после того, как я нежно, без всякой памяти во взгляде, поцеловал ее в шею, выздоровела окончательно.
- Да, повеселились мы во Владике, ох, повеселились... - отвернувшись от нас, сказал Бельмондо Баламуту. - Нельзя нам туда возвращаться, никак нельзя...
- Да, на первом же перекрестке нам местная братва аутодафе устроит, согласился я. - Боюсь, возвращаться придется через Хабаровск...
- А как мы Ольгу чуть не грохнули! - улыбнулся Баламут, имея в виду базу подводных лодок. Но после того, как я тяжело посмотрел на него, смешался и начал лепетать что-то извинительное.
К вечеру Инесса разрешила нам покинуть палату и, немного посидев на улице под грибком и повспоминав Шуру, мы переместились в кают-компанию. У нас, естественно, накопилась масса вопросов к Инессе, но она была всецело поглощена приготовлением праздничного ужина и попросила повременить до вечернего чая.
Ужин был великолепным. Смоктуновский был полностью равнодушен к еде и потому за эти недели без нас в голове у хозяйки шахты накопилось множество кулинарных фантазий, которые она и реализовала в этот вечер. Все эти западно-восточные штучки, которыми нас потчевали на борту "Восторга" не шли не в какое сравнение с тем, что предложила нам за ужином Инесса. Бесподобные котлеты из рябчиков, всевозможные запеканки и подливы, невероятный шашлык а-ля Шура из пяти сортов мяса на одной палочке... И все это под несколько бутылок великолепного марочного вина из личных запасов приснопамятных Валеры и его супруги. Короче, когда пришло время задавать вопросы, никто из нас не спешил из прекрасного настоящего в неприятное прошлое...
Убрав со стола, Инесса села на Шурино место и с удовольствием начала оценивать по нашим лицам результаты своего кулинарного подвига. Я в это время рассматривал этикетки коллекционной бутылки "Киндзмараули".
- Ирина Ивановна его очень любила... - поймав мой взгляд, сказала Инесса.
- Любила? - переспросил я. - А откуда ты знаешь, что она приказала долго жить?
- Если бы она была жива, вы бы здесь не сидели... - мягко улыбнулась она.
- А кто она вообще такая? - спросил Николай, ковыряя в зубах зубочисткой. - Сначала: "Я год мяса не ела...", а потом оказалась главной сучкой Приморья, если не всего мира...
- И еще этот случай с Вовиком, шофером "Мерседеса" Хачика... вспомнила Ольга. - Как она его за десять минут охмурила! Безропотным рабом, можно сказать, сделала.
- Она... Она - бывший главный врач Харитоновской психиатрической больницы...- счастливо улыбаясь, ответила Инесса и, наслаждаясь произведенным эффектом, прошлась взглядом по нашим вмиг застывшим от удивления лицам. - Она, очень, очень известный в мире доктор наук, почетный профессор многих западных университетов, там опыты над нами производила. Во всех больницах такие опыты делают, чтобы душевнобольных лечить. А она, самый умный в мире доктор, решила, что многого в деле излечения больных можно достичь, наоборот, усиливая болезни. Понимаете, у сильной болезни последствия и всякие там физиологические изменения и выделения сильнее и гуще и потому гораздо заметнее. И она не очень буйных разгоняла до буйных, а очень буйных - вообще до монстров. И когда она изобрела как их делать такими, тогда поняла по анализам, как обратно заставлять их быть послушными и правильными для нее и остатнего общества. И еще, кроме этого, она мании прививала - боятся чего-нибудь особенного и неособенного, жуликов убивать и еще всякое многое другое. И несколько годков назад Ирина Ивановна достигла таких успехов в своей кропотливой работе, что даже тяжело и беспросветно больные становились здоровыми, добрыми людьми...
- А добрые и здоровые - беспросветно больными, послушными и страшными... - вставила Ольга.
- Да... И тогда она ушла из Харитоновки и сразу же о больнице все забыли и она разбежалась в разные таежные стороны...
- А тебя она тоже... тоже "лечила"? - поинтересовался Борис, закуривая.
- Я медсестрой была... Больные меня любили и слушались... А потом Ирина Ивановна меня вызвала и спросила: "Хочешь девой Марией стать и второго Христа родить?" Я не знала, что и отвечать, смешалась. Простая я, деревенская, вы знаете... А тут такое богохульство... А она говорит ласково, что для пользы человечества я должна попробовать. И тут же стакан воды в руки сунула. Я выпила почти весь, потом совсем обомлела и вскорости как будто в дверь вышла из той в эту совсем другую жизнь... А она через несколько месяцев поняла, что и в самом деле у меня святой мальчик может родится, святой мальчик, который пальчиком ей погрозит и порчу бесповоротную нашлет. Поняла и выскребла. И до Жениного приезда я никак не могла забеременеть... Спасибо ему - к врачу отвез, трубы мои развязал... И Бореньке спасибо, здорово он мне и небу подсобил...
- А Шурины странности тоже ее рук дело? - спросил я, чувствуя, что краснею.
- Да... Она интересовалась, как аг... агрессивных лечить и его таким сделала. Но потом стала интересоваться, можно ли буйными спокойно управлять. Но у нее ничего не выходило с ним... Он то очень буйным был, как она говорила - монстром чистым, то добрым как Айболит... Но потом он сбежал и потихоньку сам по себе выздоровел...
- Ага, выздоровел... Представляю, каким он больным был... - скептически проговорил я, живо вспомнив Шурины ужасные превращения. - А как они с Ириной Ивановной вновь встретились?
- Когда Валерка от Шуриных денег разбогател, Ирина Ивановна его, инвалида, приметила и приручила. И Валерка ей все рассказал и о шахте, и о Шуре, и о станке печатном. И она Шуру тоже добрым к себе сделала и все к рукам своим прибрала... Женщины это и без химии прекрасно делают, сам знаешь.
- Все-таки непонятно, почему она с нами таким странным образом познакомилась... - пробормотал Николай, когда Инесса закончила. - В шахте, с этими дурацкими погонями и похищениями...
- А ничего удивительного... - протянула Инесса, с нежностью поглаживая свой заметно увеличившийся живот. - Петр Ильич одним из ее подопытных был. Она его на вас испытывала, но что-то в нем не заладилось. Все у нее получилось - и ужасным он стал и послушным до пяток, но трусливость его природная никак не миновалась. "Брак, - потом сказала она Шуре. - Брак исходного материала, то бишь мещанского воспитания"...
- Буйные, ну, те, которые в шахте были и те, которых Валера привез, как я понимаю, тоже "отходами" были? - спросила Ольга, внимательно глядя в ничего не выражающие Инессины глаза.
- Да, отходами... Хорошие зомберы не из всех получаются... Башковитые нужны... Как вы. Потому она на вас всех глаз и положила. "Вот из этих в самый раз получится!" - говорила она, но Шура все не соглашался вас отдать, оттягивал укольчики, но она его в конце концов какими-то лекарствами сломала. Или словами.