* * *
В сараюшке, служившем нам временным пристанищем вовсю шло обсуждение первого желания, а точнее, того как это желание должно звучать.
А если уж говорить честно, то я с Лансом предлагала различные идеи, Луис разбивал их в пух и прах, а Франсуа лениво наблюдал за ползущей по сену божьей коровкой (чего, чего, а сена здесь хватало), не вмешиваясь при этом в наш диалог.
– Мне кажется, – начала умная я, – что, раз джинн исполняет именно то, что сказано, то нужно просто загадать, чтобы Франсуа все вспомнил.
– Ага, – кивнул вампир, – вплоть до того, как какой–нибудь хмырь отобрал у него в далеком розовом детстве любимую позолоченную погремушку… Так, что ли?
И где он только нахватался таких слов?
– Тогда как насчет того, – предложил Ланс, – чтобы желание звучало так: «Пусть он вспомнит все, что должен вспомнить, но при этом не вспоминает того, чего не должен вспоми…»
– Ты хоть сам понял, что сказал? – перебил его Луис.
Наконец, я не выдержала:
– Ну, а что ты предлагаешь???
Вампир мило улыбнулся, но при этом почему то отодвинулся подальше от меня (странно, вроде бы кусается он, а не я. Может, травануться боится?):
– Я предлагаю такую формулировку: «Пусть Франсуа излечится от амнезии».
И как я только не догадалась?
Вот только у меня возникает вполне своевременный вопрос. Кто будет этого самого джинна вызывать?
* * *
Понятно, что вопрос оказался чисто риторическим. Эту ответственную миссию доверили именно мне.
Подгоняемая нетерпеливыми взглядами короля Торенты (1 шт.), вампира (1 шт.) и оборотня (также 1 шт.), глубоко вздохнув я потерла лампу. Из ее носика повалил черный дым, который, сгустившись, превратился в чернокожего, косоглазого мужика в тюрбане и цветастой цыганской жилетке. Мужик, увеличиваясь в размерах, стукнулся головой об потолок и, застонав от боли, уменьшился до нормальных, вполне человеческих размеров.
В конце концов, джинн (никем другим этот хмырь просто не может быть) справился с разбегающимися в разные стороны глазками и уставился почему–то именно на меня. Сфокусировав взгляд, он некоторое время боролся со своим непослушным языком, издавая какое–то мычание, пока, наконец, не выдавил:
– Су`ушюсь и п`винусь, – наверное, это означало: «Слушаюсь и повинуюсь».
Ну, вот почему мне так не везет, а? Даже джинн и тот какой–то бракованный попался!
Наконец, Луис справился со своею упавшей челюстью и поинтересовался:
– Ты кто такой?
Джинн медленно свел глаза к переносице, что бы лучше разглядеть вампира. Наконец он узрел его и начал отвечать:
– Я? Джинн. Но я не пр`сто джи–нэ–нэ. Я – джи–нэ – нэ–нэ! Т` есть я и джи–нэ – нпиток, но еще и джи–нэ–нэ – в`л`кий дух! – он торжественно воздел руки.
– Слушай, ты, джи–нэ–нэ–нэ–нэ, – не выдержала я, – хватит дурака валять! Давай исполняй желание!
Он опять сфокусировал взгляд на мне (на это ушло минуты три, не меньше):
– К`к`е?
– Я хочу, чтобы этот человек, – я ткнула пальцем в сторону Франсуа (не дай Бог ошибется ), – король Торенты Франциск, излечился от амнезии.
– Бу сдел`но, – кивнул джинн(н) и втянулся в носик лампы.
И все, никаких тебе громов, молний, землетрясений…
Франсуа же просто несколько минут посидел уставившись в одну точку и практически не моргая, а потом помотал головой и поинтересовался:
– И долго мы будем торчать в этом сарае?
Ура, он все вспомнил!
* * *
Денек необходимый для нового загадывания желания прошел очень быстро. К сожалению, детишки решили остаться в этом сумасшедшем мире. Но была и хорошая новость. Ланс решил отправиться с нами. Судя по всему ему заочно понравилась Торента.
Итак, я потерла лампу, и вновь передо мною возникло туманное облако джинн(н)а. Он ни капельки не протрезвел, но желание мне все–таки пришлось загадывать. Я закрыла глаза и произнесла:
– Я хочу, чтобы ты отправил меня, Франсуа, Луиса и Ланса, всех вместе, домой.
Вроде бы я все правильно сказала, так почему же в тот момент, когда мир сжался до размера точки, возле моего уха раздался вопль:
– Ты что говоришь?!
* * *
Когда у меня наконец исчезли золотые и красные метелики перед глазами, до меня дошло, что я загадала.
Передо мною была очень знакомая картинка: узкая улочка, пыльная асфальтовая дорога, одинокие горящие фонари и, конечно, моя растоптанная сумка. А чего же еще можно было ожидать? Желание ведь загадывала я. Вот мы и оказались практически у меня дома.
Мои спутнички находились рядом. Ланс, как человек (извиняюсь, оборотень) никогда ранее здесь не бывавший, с интересом в глазах разглядывал окружающий мир, а Луис и Франсуа очень мрачно смотрели на меня, и в их глазах легко читалось горячее желание придушить единственную кандидатку на роль Дездемоны (меня, то есть), не откладывая дело в долгий ящик. Будем надеяться, что они этого не сделают. Ведь у Франсуа тогда накроется медным тазиком вся его свадьба, а Луису я спасла жизнь.
Наконец, их величества решили, что прожигание меня взглядами ни к чему не приведет, а потому Франсуа легко вскочил на ноги, подал мне руку, помогая встать, и лишь затем поинтересовался:
– Ну, и что мы будем делать?
Я решила передать инициативу мужчинам (в конце концов, именно они, а не я, сильный пол):
– Решайте сами.
И опять началась планерка.
Самоотверженный Луис предложил воспользоваться его способностями и отправиться прямо сейчас в Торенту, а хитрый Ланс – прождав необходимый срок, вызвать джинн(н)а.
Практически единогласно (честно говорю, я была против: мало ли что может произойти за время нашего отсутствия в Торенте) было принято предложение Ланса (эти мужчины так безответственны!), а мне ничего не оставалось, как подчинится большинству и повести нашу ободранную компанию (вру, Луис уже успел поменять шмотки на менее ободранные) ко мне домой.
Я шла и мучительно соображала, как я объясню своей мачехе и сводным сестренкам появление у нас дома троих парней, когда меня озарило. Я вспомнила, что они все слиняли на курорт, оставив меня готовиться к предстоящим экзаменам. По крайней мере, одной проблемой меньше.
Итак, мы нестройной группкой направлялись ко мне домой, когда за моей спиной раздался крик:
– Женька, постой!
Нет, я, конечно, понимаю, что, вполне возможно, что именно в этот вечер сотни Евгений вышли на улицы Екатеринославля, что, вероятно, кричавший обращался не ко мне, но я все–таки обернулась. Ведь узнать меня в этом выпачканном травою, кровью и вампирьими слюнями костюме, да еще и со спины мог только один человек – моя однокурсница Екатерина Александровна Звездочетова, или просто Катя.
Именно она и направлялась сейчас ко мне.
Одета она была в том же стиле, что и всегда: белоснежная гипюровая блузочка; крайне мини черная юбка и высокие ботфорты на очень тонкой и не менее высокой (сантиметров пятнадцать) шпильке.
Наконец, она добралась до меня и, остановившись, бодро затараторила:
– Ой, Женька, где ты была? Я тебя весь день искала! И домой тебе звонила, и институт весь оббегала. А тебя нигде нет. Я даже не знала, что уже дума… Ой, – сбилась она с проторенной дорожки, – а кто это с тобой? – и добавила полушепотом. – Ты нас не познакомишь?
Ага. Всю жизнь мечтала, чтобы подружка отбила у меня жениха.
Но вслух я этого, конечно, не сказала, а лишь предложила:
– Давай, отойдем?